И уйти в закат
Шрифт:
— И как же вас зовут, доктор?
— Грег.
Я замолчала.
Конечно, мне о многом хотелось его спросить, но какой в этом смысл, если завтра я все равно забуду все завтра к утру?
— Откровенно говоря, твоя потеря памяти волнует меня меньше всего, — сказал Грег. — Ты молода, есть хорошие шансы, что мозг восстановит все связи, и ты перестанешь все забывать. Возможно, это случится уже завтра, возможно, через пару недель, возможно, потребуется чуть больше времени, но в конечном итоге все будет нормально. Я не могу гарантировать, что ты все вспомнишь,
— Где мои родители? — спросила я.
— Они поехали домой, — сказал доктор Грег. — Я им посоветовал. Они были здесь всю первую неделю, но ты должна понимать, как тяжело им давалось каждый раз объяснять тебе одно и то же. Если ты считаешь, что он и должны вернуться, я тотчас же им позвоню…
— Но завтра я об этом уже не вспомню, так?
— По правде говоря, сейчас им не нужно здесь быть, — сказала Грег. — Их присутствие никак не поможет в твоем лечении.
— Я могу им хотя бы позвонить?
— А ты действительно этого хочешь? — спросил он. — Подвергнуть пожилых людей тяжелому эмоциональному испытанию? Они и так знают, что с тобой все хорошо.
— Вы нашли какое-то новое значение для толкования выражения «все хорошо», — сказала я. — Разве ж у меня все хорошо?
— Они знают, что ты в безопасности и получаешь квалифицированную медицинскую помощь, — сказал он.
— Мне даже температуру не измерили, — заметила я.
— Современные датчики, которыми нашпигованы стены этой палаты, получают эту информацию дистанционно, — сказал он. — И не только эту. Хочешь поесть?
— Что на этот счет говорят ваши датчики?
Он улыбнулся.
— Такими данными они не располагают. Так что насчет хорошего гамбургера и колы?
— А вы точно доктор? — спросила я. — Или все настолько плохо, что вредная еда уже не сделает мне хуже?
— Я считаю куда более значимым, что это привычная и вкусная еда, — сказал он. — А вред… в общем-то, его наверняка преувеличивают. По крайней мере, я не думаю, что один гамбургер и стакан газировки могут нанести непоправимый вред здоровью. Конечно, злоупотреблять не стоит, но в небольших дозах и яд может послужить лекарством… Так удалось мне тебя уговорить, Бобби?
— Считайте, что удалось, — сказала я. Особого голода я не чувствовала, но понимала, что поесть все-таки надо.
Хуже от этого точно не станет. А если они захотят что-то подмешать в еду…
С другой стороны, у них есть наверняка и более простые способы меня отравить. Если есть такое желание…
И все же, у меня было ощущение… нет, не дежавю. Ощущение какой-то неправильности всего происходящего. Мои уехавшие родители, особенно мама, которая никогда бы меня не оставила. Какая-то крутая частная клиника в Городе… Допустим, за благотворительным фондом, который оплатил мое здесь пребывание, теоретически мог стоять мой отец, не папа Джон, а другой, но только теоретически. Все это было непохоже на обычное поведение моих родителей.
И что ж там был за авария, если на мне ни одной царапины нет, если только правую руку во внимание не
Хотя может оказаться и так, что паранойя — это всего лишь часть диагноза. Но как говорил папа Бэзил, если ты параноик, это еще не значит, что за тобой не следят.
Тем временем Грег достал из кармана телефон и отбил сообщение. Видимо, гамбургер заказывал.
Я протянула руку.
— Дайте мне телефон, Грег.
Он снова улыбнулся, демонстрируя мне чью-то неимоверную щедрость. В смысле, то ли природа была щедра к нему, то ли он — очень щедр по отношению к своему стоматологу.
— Кому ты хочешь позвонить, Бобби? Если ты хочешь поговорить с родителями то будет лучше пригласить их сюда, но, откровенно говоря, я бы не рекомендовал…
На мой вкус, он слишком часто использовал выражение «откровенно говоря», что сразу заставило меня усомниться в его откровенности. Я имею в виду, если ты ведешь честную игру, тебе не надо декларировать это через каждые несколько слов.
— Существуют какие-то медицинские противопоказания, из-за которых вы не можете мне на минуточку дать свой телефон, Грег? — поинтересовалась я.
— Как твой лечащий врач, я ничего об этом не знаю, — вздохнул он. — Но…
— Вот до этого «но» вы нравились мне больше, — сказала я.
Я кувыркнулась вперед, стартовав из положения сидя и опрокинув кресло, поднялась на ноги, оказавшись прямо перед ним. Он этого не ожидал и только начинал вставать, когда моя правая пятка врезалась ему в челюсть, и мне даже показалось, что я услышала характерный хруст, а потом он начал падать, а я выхватила телефон у него из рук…
Я моргнула и наваждение прошло. Я все еще сидела в кресле (даже не представляю, как из этой позы можно кувыркнуться вперед), а он все еще сидел на стуле, и челюсть его все еще была на месте, а в протянутой ко мне руке был разблокированный телефон.
Звонить я никому не собиралась. Тапнула по экрану, активируя камеру, потом еще раз, разворачивая ее в положение для селфи, посмотрела на экран…
— Я просто не хотел, чтобы это произошло именно так, — сказал Грег. — Думал подождать хотя бы до после обеда.
— Тут включены какие-то фильтры? — спросила я.
— Нет, — сказал он. — Мне жаль, Бобби.
— Похоже, что это были чертовски долгие две недели, — сказала я.
С экрана его телефона на меня смотрела тридцатилетняя старуха.
Глава 7
Женщина на экране телефона была похожа на меня, поэтому в первую очередь я и подумала о фильтрах. Те же глаза, тот же взгляд, тот же нос, та же форма губ… наверное. Только щеки впали, скулы заострились, и, в целом, наверное, фильтры старят не так. Если, конечно, перед ними не ставят задачу показать не только повзрослевшего, но и подхватившего какую-то смертельную болезнь человека. Я пристроила аппарат на стол, по мере возможности придерживая его загипсованной рукой, а пальцами здоровой ощупывала свое лицо.