И уйти в закат

Мусаниф Сергей Сергеевич

Еще я отметила, что шока это предложение у меня не вызвало. Мысль о том, чтобы кого-то убить, не встретила большого отторжения в моей голове. Может быть, вместе с памятью я потеряла еще что-то важное.

Эмпатию, например. Моральные принципы.

— То есть, — медленно сказала я. — Вы хотите подтолкнуть подростка к убийству?

— Ты не подросток, Бобби. На самом деле ты не подросток.

— Что же это за сюжет-то такой?

— Мы полагаем, что имеем дело с молодежным триллером про маньяка, — сказал Грег. — Ну, знаешь, молодые люди собираются на вечеринку

или едут в какой-нибудь удаленный дом на берегу озера, и в самый разгар веселья появляется зловещий силуэт в маске и в черном плаще, и начинает кромсать их своим здоровенным охотничьим ножом. Я не говорю, что все было бы именно так, но что-то в таком роде и подразумевается.

— И вот это, — я потрясла в воздухе фотографией. — Маньяк?

Не то, чтобы я сомневалась в его ответе, но мне все же хотелось уточнить.

— Да. Попробуй мысленно добавить к его образу маску и окровавленный нож.

Я попробовала. Получилось неплохо.

— Кто он такой вообще?

— Джеремайя Питерс, — сказал Грег.

Это имя мне ни о чем не говорило, и я пожала плечами.

— Сейчас он уже лидер целой секты, — сказал Грег. — Кровавого культа, практикующего человеческие жертвоприношения.

Я еще раз глянула на фото. Джеремайя Питерс выглядел до отвращения хорошим парнем, этаким своим в доску чуваком, живущим на соседней улице.

То есть, вполне подходил под предложенную Грегом роль.

И меня совершенно не удивило, что в качестве жертвы он выбрал меня. Ко мне с детства липнет всякое… вот такое странное.

Но когда я попыталась вспомнить, что именно вот такое странное ко мне липнет с детства, у меня не получилось.

— Значит, если бы не случилось аварии, я бы оказалась на той вечеринке, и он бы попытался меня убить? — уточнила я. — А авария ему помешала, потому что…

— Потому что ты оказалась в больнице, и ваши пути не пересеклись, — сказал Грег.

Это звучало довольно логично. Ну, в рамках нашего безумного мира, где многие события происходят просто так. Просто, потому что.

Я положила фотографию на стол, и у меня снова случилось дежавю. Словно я уже переживала эту ситуацию, уже рассматривала лежащий на полированной поверхности снимок человека, которого мне предстоит убить.

Только это был другой человек.

— И как вы хотите, чтобы я это сделала?

— Мы бы хотели, чтобы ты это сделала наименее травмирующим для тебя способом, — вздохнул Грег. — Но боюсь, что таких способов не существует. Но если… когда это поможет тебе выбраться из временной петли, мы обеспечим тебя помощью лучших психологов, специализирующихся на работе с посттравматическим синдромом…

— Да я не об этом, — сказала я. — Как это сделать чисто технически?

— Мы знаем, где этот человек будет через несколько дней, и доставим тебя на место. Мы подскажем тебе, что делать и когда, чтобы все прошло хорошо. Ты все время будешь находиться под нашей защитой, и тебе ничего не будет угрожать. Это будет простая операция, подход, акция, отход…

— Звучит так, как будто вы уже проделывали это раньше, доктор.

***

—

Самосознание на уровне шестнадцати лет — это один из худших для нас вариантов. Точнее, не то, чтобы худших… просто он не самый удобный. Она уже достаточно умна, и мы не сможем манипулировать ей, как ребенком. Подростковый максимализм, который плохо совместим с прагматичностью, свойственной ее более взрослым версиям…

— У нас нет времени на перезагрузку, Леннокс. Придется работать с тем, что есть.

— Разумеется. Мы уже имели дело с этой версией. Наиболее эффективный метод — это напрямую сказать ей, что мы от нее ждем, смешав ложь с небольшим количеством правды. Создать иллюзию полной открытости, так сказать.

— Меня не слишком интересуют эти подробности, Леннокс. Скажите лучше, на какой день к ней начинает возвращаться память?

— Что-то она может вспомнить почти сразу после пробуждения, но большей частью это происходит на уровне ощущений. Или какие-то не слишком значительные факты из недавнего прошлого. Затем процесс нарастает лавинообразно, и критической массы воспоминания достигают примерно к концу первой недели. После этого мы уже не сможем ее контролировать, но это не проблема. Мы вполне успеем завершить операцию до того, как возникнет необходимость перезагрузки.

— Вы должны понимать, Леннокс, что запасного варианта у нас уже нет.

— Она справится, я уверен. Нет такой сюжетной брони, которую она не смогла бы пробить.

***

Он смутился.

— По правде говоря, проделывал, — сказал он. — Но, разумеется, не с тобой, Бобби.

— Вот как? Полагаю, меня ожидает рассказ о вашей бурной молодости, события которой ураганом пронеслись по нашему миру еще до того, как вы стали доктором? Вы были солдатом удачи? Наемником в Иностранном Легионе? Сам Джейсон Стэтэм жал вам руку и вручил орден Почетного Крутыша?

— Разумеется, нет, — сказал Грег. — На самом деле, я тебя немножко обманул, Бобби. Я — никакой не врач.

— Вот как? — и снова я не особенно удивилась.

Зато удивилась тому, что не особенно удивилась от такой новости. Почему-то я с самого начала верила, что он никакой не доктор. Может быть, где-то на подсознательном уровне.

— Я — приглашенный твоими лечащими докторами специалист по… назовем это радикальным медицинским вмешательствам, — сказал он. — Я работаю на правительство и занимаюсь планированием… радикальных вмешательств, назовем это так.

— Правительство знает, что вы подрабатываете на стороне?

— Большую часть времени оно закрывает на это глаза, — сказал Грег. — Но сейчас не тот случай. Так уж получилось, что сейчас пожелания правительства и твоих лечащих врачей некоторым образом совпали. То есть, врачи не против, что ты примешь участие в…

— Радикальном вмешательстве, — подсказала я.

— Именно. При соблюдении должных мер для твоей личной безопасности, — согласился он. — А правительство заинтересовано в уничтожении маньяка.