И в болезни, и в здравии, и на подоконнике
Шрифт:
В тщетной попытке исправить ситуацию Делла начала расспрашивать о хоккее, и Стэн старательно отвечал. Он полностью осознавал, что пару часов сам поднял тему – тогда это было и весело, и интересно. А еще он осознавал, что гонять на коньках, сражаясь за кусок черного пластика, – это ужасно тупое занятие. Нет смысла волноваться по поводу того, в чьи ворота влетит шайба, когда… когда в мире есть реальные проблемы.
Расколовшееся сознание Стэна отражало само себя – как будто кто-то поставил друг напротив друга кривые зеркала.
Хотелось
Господи, ну какого хрена? Так охуенно все было. Ну еб твою мать.
Торопливо допив кофе, Стэн ополоснул чашку и вышел из кухни. Что-то толкало его из света в темноту, гнало в пустую комнату, словно подраненное животное в нору.
Словно в окоп.
Но Делла обследовала только гостиную, и только она была безопасна. Нет, Стэн не был трусом. Он не боялся. Но заходить на минное поле только для того, чтобы посидеть немного в одиночестве – это не храбрость. Это тупость.
Опустившись на диван, Стэн откинулся на спинку и прикрыл глаза. Делла шуровала на кухне, завершая обыск, потом заглянула к нему, мельком осведомилась, как дела, и ушла в соседнюю комнату, чем-то зазвенела и захлопала.
Наверное, нужно было пойти за ней, постоять рядом на случай, если понадобится помощь. Хотя что он, собственно, может?
Привычной волной плеснуло внутри раздражение, густо замешанное на досаде. Нахрена он согласился на эту работу – потом, когда узнал, что придется иметь дело с магией? Стэн всегда трезво оценивал свои возможности, а тут – как будто мозги выключились. Как можно работать с тем, чего не понимаешь? С тем, чего даже не видишь, чему не можешь противостоять?
Глупость. Абсолютная глупость.
Он хотел стать солдатом. Снова. Хотел быть частью чего-то важного, правильного. А теперь тупо сидит на диване, дожидаясь, когда ему разрешат выйти в другую комнату.
Интересно, если сейчас отлить припрет, Делла пропустит его в сортир? Или придется ссать в раковину на кухне?
Фарфоровая собачка на полочке зашевелилась, повела розовым носом и вильнула хвостом.
– Привет.
– Привет, - равнодушно ответил Стэн. К таким очевидным фокусам он давно привык.
– Тебе здесь одиноко, - сказала собачка.
– Есть немного, - пожал плечами Стэн. Разговаривать с фарфоровой статуэткой было проще, чем с живым человеком – наверное, потому, что от куска обожженной глины ничего не ждешь. Ни понимания, ни уважения, ни поддержки.
– Тогда зачем ты здесь сидишь?
– собачка склонила голову, уставившись на Стэна круглым нарисованным глазом.
– Работа такая, - ответил Стэн и тут же осознал, что это неправда. Потому что вломиться в дом умершей женщины – это не работа, это личная инициатива. Тупая и противозаконная.
– Ты не любишь свою работу? – спросила собачка.
– Наверное. Может быть. Я… просто не вижу в ней смысла.
–
– Потому что я здесь лишний. Нихрена не могу. Просто иду за напарником – аккуратно так, след в след, как пехотинец за сапером. Вот только сапер и без меня отлично справляется. Так зачем же я нужен?
Собачка сочувственно кивнула, яркие отблески светильников скользнули по снежно-белой глазури.
– Это плохо. Бесполезность существования ранит.
Слова легли точно в яблочко – в темное, слепое пятно души, в котором пряталась боль.
– Да. Ранит, - согласился Стэн. При этом второй, отколовшейся половиной сознания он осознавал абсурдность диалога – и не потому, что разговаривать с фарфоровыми собачками – это признак психоза.
Саперам нужна пехота. Утверждать обратное так же глупо, как утверждать, что шахтер обойдется без каски – потому что прямо сейчас на голову ничего не падает. Когда упадет, поздно будет. Любому узкому специалисту требуется прикрытие. Нужны ребята, которые тихонько стоят рядом, пока все спокойно, и помогут, когда начнется пиздец.
Стэн не бесполезен. Он умеет то, чего не могут маги. Он уже решал проблемы, он справлялся, и справится еще много раз.
Это не реальность. Это херня, порожденная его сознанием – той ущербной, мать ее, частью, которая выжирает всю радость из жизни, отбирает сон, а взамен приносит ненависть. Именно эту проклятую дрянь блокирует бальзам. Вот так он и работает. Перекрывает канализационную трубу, из которой хлещет дерьмо.
И все-таки чертова статуэтка до ужаса точно попала. Она не искала проблему. Она подошла и ткнула в нее пальцем, словно в открытый глаз. Врезала прямо по яйцам.
Да, кстати. Какого хера он вообще разговаривает с игрушечными собачками? Что за спонтанный сеанс психотерапии, откуда эта кретинская откровенность?
Стэн внимательно посмотрел на собачку. Она сидела напротив – беленькая, глянцевая, чистенькая до скрипа.
– Эй, Делла! Кажется, я кое-что нашел.
***
– Так...
– усевшись на стол, Петер внимательно обозрел двух уебанов в футболках. И это – сотрудники исследовательского отдела. Интеллектуальный цвет Управления безопасности! Петер болезненным движением потер висок. – Давайте-ка еще раз. Что именно вы сделали?
– Мы обследовали дом Друзиллы Лангфранк, – выступил вперед Паттерсон. На лице у него застыло выражение обреченного мужества. Жанна-блядь-белобрысая-Д’Арк.
– Вот так вот просто: пришли и обследовали, - нежно улыбнулся Петер. – И чья же это, позвольте спросить, гениальная идея?
Делла втянула голову в плечи, виновато стрельнула глазами в сторону и открыла рот…
– Моя, - перебил ее Паттерсон и сместился чуть вправо, прикрывая Деллу плечом. Как будто всерьез ожидал, что Петер швырнет в нее дыроколом.