И всюду слышен шепот тьмы
Шрифт:
– Матэуш, прошу тебя, помоги нам, я буду у тебя в долгу.
– Черта с два, Элайн, ты, в самом деле, собираешься чем-то отплатить ему? А если он попросит что-то, чего ты дать не сможешь?
Элайн Мелтон-Гобей поджала губы, стараясь не смотреть на супруга, она знала, что рискует, но ради любимой дочери не пожалела бы ничего на свете.
– Тогда в долгу буду я, ведь это мне нужна помощь.
Подала голос Зоэ-Моник, удивив всех присутствующих, девушка не боялась и не благоговела перед вампиром, но теперь понимала, почему ее матушка когда-то была в него влюблена. Матэуш хмыкнул,
– Я ошибся, Элайн, изначально полагая, что твоя дочь на тебя не очень-то похожа, пожалуй, сейчас она копия тебя прежней.
– Нет! Матэуш, послушай, она еще ребенок...
– Хватит.
Произнес Матэуш Де Кольбер вмиг посерьезнев, в его голосе послышались стальные нотки вперемешку с внутриутробным рычанием.
– Что еще вам от меня нужно?
– Отец, у тебя есть артефакт, позволяющий ненадолго переместиться в Астрал тем, у кого нет кровной связи с Такка. Позволь им воспользоваться. У родителей должен быть шанс защитить Моник, в случае опасности.
Ответил вместо гостей Беньямин, делая шаг вперед к столу. С минуту между отцом и сыном происходил немой диалог, но вскоре король вампиров дал положительный ответ. Прозвенел ручной колокольчик, и тотчас в кабинет ворвалась молодая служанка, призванная проводить гостей в их временные покои, чтобы обсудить дальнейшие действия, и немного передохнуть после путешествия меж пространством и временем, ставшее возможным благодаря амулету на шее Беньямина Де Кольбера, с заключенными в него новыми душами из Астрала.
Оставшись наедине, отец и сын по обыкновению делали вид, что все в порядке, касаясь рабочих моментов, но не личных до тех пор, пока Беньямин не изъявил волю отправиться в Астрал вместе с Эгоном и Моник, игнорируя доводы Матэуша. Вампир вздохнул, подливая еще ароматной свежей крови в бокал, и когда сын уже коснулся ручки двери, произнес тому в спину:
– Я понимаю, что ты чувствуешь, сын, но поверь, это не сделает тебя счастливым. Только не Зоэ-Моник. Она разобьет тебе сердце так же, как сделала это ее мать. Лучше позаботься о том, чтобы как следует исполнять свой долг.
– Ты не прав, отец. Если мадам Гобей по воле судьбы сделала тебе больно, то это говорит лишь о ее чистом сердце и благих намерениях по отношению к вам обоим. А твоя неспособность отпускать прошлое сделала черствым твое сердце, словно камень, я уже не верю, что ты изменишься, но мама верит, так что позволь мне исполнять долг не только перед вами, но и перед господом и самим собой.
***
Неприветливый замок короля встретил гостей сонной тишиной, разбавляемой едва слышимым скрипом петель и шелестом листьев дикого винограда, увивающего каменные стены. Проходя через многочисленные идентичные коридоры, Зоэ-Моник ухватилась рукой за одну из стен, когда споткнулась о неприкаянный камень, смахнув облако пыли. Отголоски воспоминаний вели ее к тому самому залу, где примерно шесть лет назад они с дочерью Максанса встретились, могла ли Моник подумать, что та встреча окажется роковой, и теперь именно ей предстоит спасать Сеголен?
Заслышав шаги, Максанс Дю Тревилль поднялся с трона, встречая
– Эгон?! Это действительно ты? Эгон, мальчик мой, подойди ближе, я взгляну на тебя.
Вампир, распахнув глаза, нырнул прямо в объятия Максанса, он ожидал этой встречи не меньше, но все равно удивился постигшим короля теней изменениям. Благородная серебристая седина полностью покрывала голову, некогда стальные глаза потеряли блеск, став тусклыми и почти прозрачными. Как давно вампир не принимал необходимую для вампиров кровь? Максанс Дю Тревилль похлопал Эгона Гобея по спине, а после, сжав его плечи, отстранил от себя, вглядываясь в знакомые черты.
– Как давно была наша последняя встреча, мальчик мой, почему ты не приходил раньше? Я открыл врата в Астрал каждому, в ком течет кровь Такка. Никто не пришел на зов, я думал, весь наш клан вымер...
– Я не мог, богини знали, как хотел, но просто не мог, дядюшка. Так вышло, что я отдал половину своей души нареченной, и вместе с ней, утратил силу.
Влажные глаза Максанса понимающе смотрели на мужчину, король кивнул, принимая ответ.
– Богини давно простили тебя, и я прощаю. Ты сделал правильный выбор, следуя законам трех Мари. Верю, что спасти твою нареченную было судьбой твоей, и ты принял ее с честью. Скажи, твоя ли дочь стоит предо мной теперь, Эгон?
Беньямин без слов мягко подтолкнул Зоэ-Моник к королю, который распростер к ней руки, и сам подошел ближе, взяв ладони девушки в свои.
– Так долго я ждал этого дня, мгновения, когда смогу познакомиться с тобой. Не бойся меня, дитя, я никогда не желал тебе зла, богини знают о моих истинных намерениях и не позволят сделать дурного. Прости, что мои слуги пугали тебя, но поверь, если бы я был уверен в том, что тебе не по силам с ними справиться, никогда не подверг бы опасности. Как тебя зовут, о, прекрасная дева?
Зоэ-Моник бросила взгляд на отца, закусив губу и не решаясь заговорить, но когда Эгон кивнул, дав согласие, произнесла:
– Зоэ-Моник, Ваше Величество. Вы мой двоюродный дедушка?
– Зови меня, как подобает близкой родне – Максансом. Некогда, я оказал бы вам подобающий прием, но боюсь, время не на нашей стороне.
Взгляд короля сделался встревоженным, его лицо исказила гримаса скорби и сожаления, будто Максанс извинялся за то, что еще предстоит сделать и пережить новообретенным родственникам.
– Мы понимаем, дядюшка, и потому прибыли помочь тебе с твоим горем. Однако вынужден сказать, что испытываю злость и беспокойство, ведь ты возжелал использовать мою дочь в обход мне. Я понимаю твою боль и мотивы, но все же, кажется, был и иной способ попросить помощи.
Эгон прищурился, наблюдая за каждым движением короля теней, будто ожидал подвоха.
– Безусловно, ты прав, племянник. Не стану искать оправданий, и мне бы очень хотелось обсудить это с тобой позже, когда опасность минует. Надеюсь, теперь крупицы клана Такка воссоединятся после стольких лет разлуки. Думаю, большой мир изменился с тех пор, как я последний раз был там, но во мне теплится надежда, что места в нем хватит для всех нас.