И занавес опускается
Шрифт:
Ира окинул взглядом длинный ряд столов на этаже. В конце концов, он сосредоточил своё внимание на покерном столе.
— Джонс хорош, но на всю следующую неделю я прикрепил его к Бронштейну. Как насчёт Богарти?
— Он критик, а не следователь, — неодобрительно нахмурился Фрэнк. — И с ним сложно работать. Никогда не приходит вовремя и не пишет свою часть заметок. Да вы взгляните на него!
Я повернул голову к столу у дальней стены, где в самом разгаре шла игра в покер. Там одетый с иголочки блондин с самоуверенным выражением
— Но он знаком с театральной средой, — Ира постукивал по столу свёрнутой в трубку бумагой. — А театралы знают его. Это то, что тебе надо. Он втёрся к ним в доверие, так что они легко и непринуждённо перед ним откроются.
На лице Фрэнка ясно читалось сомнение.
— Да, женщины откроются, как и всегда, — ухмыльнулся он. — Только вот, если вы не заметили, в общении с мужчинами он не так хорош. По крайней мере, пока не сядет с ними за карточный стол.
Но Иру было не так просто переубедить, если он уже принял какое-то решение.
— Слушай, Фрэнк. Джек Богарти — красивый парень, который любит модную одежду и симпатичных девиц. Знаю, ты считаешь его несерьёзным репортёром. Но он становится известным критиком, и это уважают. Если чары Богарти не сработают, и они не захотят с ним говорить, то всё время будут бояться, что в своей следующей рецензии Джек напишет о них нечто нелицеприятное. Поверь мне, это сработает. Я удостоверюсь, что он понимает, насколько высоки ставки.
Ира сделал глубокий вдох. Всё равно всё будет так, как решит он.
— Вот как всё будет происходить, — обратился он к нам. — Каждые несколько дней Фрэнк будет встречаться с вашими людьми и обмениваться полученной информацией. А когда с делом будет покончено, каждый из вас будет открыто отвечать на все вопросы Фрэнка для интервью. И когда убийцу заключат под стражу, вы дадите Фрэнку возможность взять у него — или её — интервью. Эксклюзив. Мы договорились?
У Малвани было такое выражение лица, словно его ударили под дых. Но ему пришлось согласиться. Сотрудничество «Таймс» было нам необходимо. Было бы гораздо хуже, если бы мы не заключили соглашения, и по городу стали бы гулять слухи, пущенные жёлтыми газетёнками. А «Таймс», по крайней мере, нацелены на создание себе репутации серьёзного издательства.
Если до информации доберётся жёлтая пресса, это будет для них знаменательным днём. Они приукрасят правду ложью, и возмущённая публика придёт в неистовство.
В общем, при их вмешательстве вероятность раскрытия этого дела приближалась бы к нулю.
Поэтому после неоднократных взаимных заверений о сотрудничестве и конфиденциальности мы покинули офис «Таймс» и вернулись в участок, где секретарь с хмурым выражением лица передал Малвани неприятные новости — капитана хочет видеть комиссар.
Комиссар, Теодор Бингем, находился в своей должности только с января этого года и был ещё относительно неизвестен среди подчинённых. Но если он хотел увидеть Малвани около пяти часов вечера
Я подозревал, что Лев Айзман — художественный руководитель в театре Чарльза Фромана — выполнил свою угрозу, поднял нужные политические связи и пожаловался на подход Малвани к расследованию сегодня утром.
Малвани даже не стал снимать пальто. Повернувшись обратно к выходу, он начал перебирать бумаги в своём портфеле.
— Сегодня вечером комиссару не стоит этого видеть.
Он протянул мне письмо, отправленное в «Таймс».
— Вы, наверно, захотите повнимательнее на него взглянуть. Дадите знать, что об этом думаете.
И Малвани вышел, прежде чем я успел кивнуть.
Алистер двинулся за ним.
— Мне нужно сделать пару телефонных звонков, прежде чем мы перейдём к нашему следующему плану нападения.
— И куда вы направляетесь? — спросил я, несколько раздраженный.
Теперь, когда Ира Зальцбург больше не висел у нас над душой, я хотел изучить это письмо вместе с Алистером.
— Вопрос в том, куда мы направляемся, — заговорщицки подмигнул мне Алистер. — Взбодритесь, дружище! Сейчас вечер пятницы. Мы проведём его за ужином и посетим театр. Думаю, следует лично ознакомиться с репертуаром театра «Гаррик».
Я отвернулся, чтобы Алистер не заметил на моём лице улыбку.
Даже убийство не могло нарушить любовь Алистера к хорошему времяпрепровождению.
— И где мы будем ужинать? В одном из новых ресторанчиков на Бродвее? — наконец спросил я.
В северной части Бродвея начинали строить новые театры, а вместе с ними — новые рестораны, которые вытесняли стоящие там клубы, бордели и дешёвые многоквартирные дома.
— Не сегодня, — весело ответил Алистер. — Я подумывал об ужине у Шерри. Да, он далековато отсюда, но у нас куча времени. И метрдотель меня знает; он найдет нам столик, даже всё будет занято.
И небрежно добавил:
— Но сначала я хотел бы сделать звонок коллеге, который, я надеюсь, к нам присоединится.
— И кто он? — подозрительно вскинул я брови.
— Давний знакомый, который также является экспертом в области анализа почерка.
— Алистер, — в моём голосе зазвучало предостережение. — В этом деле я просил о помощи вас, а не какого-то шарлатана. Я не хочу слышать, что характер преступника можно определить по размеру его головы или стилю его письма.
Алистер снисходительно улыбнулся.
— Вы имеете в виду френологию и графологию: эти дисциплины действительно изучают окружность чьей-то головы или образцы почерка и по ним определяют специфические черты характера. — Алистер качнул головой. — Не беспокойтесь, Зиль. Мой коллега также великолепный судебно-медицинский эксперт. Он неоднократно выступал в судах Лондона в качестве эксперта по почеркам и определению подделок. Вы увидите, что его логика основана на науке.