И жили они долго и счастливо

Дмитриевна Алёна

— А у тебя не бывает чувства, будто тебя посадили в клетку?

— Я позавчера вернулась с Байкала, а через три дня Баюн хочет видеть меня в Екатеринбурге. Ты сейчас серьезно?

— Я не об этом…

— Да поняла я, о чем ты… — вздохнула Настя. — И в те самые первые годы после рождения мальчиков, о которых я тебе уже рассказывала — было. Постоянно. Меня — в клетку, ключ — в окно. Но знаешь, чем дольше живу, тем больше убеждаюсь, что так было нужно. Ну как бы мы без мальчишек? И кому из них не стоило появляться на свет? Да, было очень тяжело. Но так бывает, когда двое вместе. Иногда одному приходится

потерпеть, и это нормально. Ненормально, когда терпит кто-то один и постоянно.

— Наверное…

— А ты собралась замуж? — прищурилась Настя.

— Что? Не знаю…

— За своего мужчину? Ты бы мне хоть имя его уже сказала, а то я и правда начинаю волноваться…

Василиса засмеялась, но резко осекла себя. Сокол держал данное им слово, хотя Настя наверняка делилась с ним своими опасениями, и ему это было нелегко. Но теперь Василиса чувствовала себя виноватой перед ними обоими. Еще одна серьезная причина, чтобы положить всему этому конец и перестать скрываться.

— Не стоит. Твое волнение обычно бесследно не проходит.

— Так и я об этом.

— Насть, я…

— Да ладно, шучу. Твой мужчина — твое личное дело. Но если серьезно… Иногда я спрашиваю себя: рада ли я, что мои дети именно от Финиста, хочу ли я в старости видеть рядом с собой именно его? И пока мой ответ всегда «да». И для меня это показатель.

Василиса снова вернулась к своей чашке.

Дети. Детей у нее больше не будет. Старость… Кощей никогда не состарится, у нее в запасе есть ещё лет сто пятьдесят, не так уж и мало, так что до первых серьёзных морщин пока далеко, и если он будет рядом в тот момент, когда она ими покроется… Что ж, они наверняка найдут тысячу и один способ пошутить над этим. Во всяком случае, Василисе хотелось в это верить.

— Он позвал тебя замуж, и ты не знаешь, что ответить? — спросила Настя, обеспокоенно глядя на нее.

— Нет, — вздохнула Василиса. — Я раздумываю над тем, не предложить ли ему жениться на мне.

Что ж, не только же Насте бесконечно повергать ее в шок.

***

В парке было хорошо. Вечер выдался теплый и свежий. Уточки в пруду покрякивали и беззаботно плескались в воде, временами выбираясь на берег пощипать травку. По дорожкам неспешно прогуливались бабушки с палочками и семейные пары с колясками и детьми всех возрастов. Собачники выгуливали своих питомцев. На соседней лавочке обнимались и периодически принимались целоваться парень с девушкой. Василиса то и дело поглядывала на них, завороженная легкомыслием и бесстрашием их юности, и думала о том, что сама она уже совсем не молода, так почему ведет себя словно неуверенная глупая девчонка, которая…

— Привет, — сказал Кощей, возникая из ниоткуда и заставляя ее вздрогнуть. — Пройдемся или посидим? Хотя, если честно, я устал.

— Садись, — кивнула Василиса.

— Как день? — спросил Кощей. — У меня сегодня что-то пошло не так с самого утра. Заседание в суде состоялось с двухчасовой задержкой, в результате пришлось отложить встречу, и…

— Кош, — перебила Василиса, поелозила на лавочке и подняла на него взгляд.

Перед тем, как прийти сюда, она выпила успокоительный эликсир, но даже он не помогал. Наверное, лучше было сделать это

дома: у него или у нее. Впрочем, еще есть возможность промолчать, и тогда…

Кощей вопросительно посмотрел на нее и взял за руку.

— Что такое? — обеспокоенно спросил он.

При этом он нахмурился. А когда он хмурился, у него на лбу углублялась одна из морщинок. Так и хотелось провести по ней пальцем, чтобы разгладить. Горыныч! Она думает не о том.

Какая разница, где об этом говорить. Лучше здесь, потому что, если что-то пойдет не так, в отличие от своей квартиры это место она сможет не посещать. Василиса до боли прикусила губу, а потом спросила:

— Чисто гипотетически: если бы мы поженились, в наших отношениях что-нибудь бы изменилось?

Его пальцы дрогнули.

— Что-нибудь — это что?

Василиса нервно дернула плечами.

— Ну, допустим, ты мог бы решить, что раз я твоя жена, то нет смысла и дальше соблюдать мои условия, и…

— Что за бред? — холодно произнес он.

— Да, бред, прости… — и правда, несет какую-то околесицу, обидела его вот почем зря… Надо было объясниться, и, стараясь не думать, Василиса выпалила. — Ты не хочешь снова предложить мне выйти за тебя замуж?

Кощей замер. А потом все-таки выпустил ее руку. И Василиса почувствовала, что умирает. Что она натворила?

— Василиса, — медленно произнес он, отводя взгляд, и потер запястье, выдавая охватившее его беспокойство. — А ты хочешь стать моей женой?

Это прозвучало не как предложение. Более того, в его вопросе она уловила нотки тревоги. Василиса промолчала, потому что не знала, как ответить, и тогда он снова заговорил.

— Послушай… Есть кое-что…

Сейчас он скажет, что им надо расстаться. Что она много о себе возомнила. Что вообще-то речь идет не только о том, чтобы быть его женой, но и том, чтобы разделить с ним власть в Нави. Речь идёт о троне.

Василиса готова была вскочить и убежать, лишь бы не слышать этого. Но она словно приросла к лавочке под ней.

Кощей же, наконец, взял себя в руки и произнес:

— Есть кое-что, что я должен рассказать тебе прежде. Выслушай, пожалуйста, не перебивая.

Василиса кивнула, все еще обмирая.

— Во-первых, — начал Кощей, — я уже был женат. Она предала меня, и вот уже триста лет я не считаю ее своей женой, но мы вставали в круг волхвов, и может статься, что магии все равно до законов Тридевятого, согласно которым наш брак расторгнут. И это причина, по которой я не смогу предложить тебе магический брак, только светский, а, следовательно, есть вероятность, что я не смогу объявить тебя царицей.

Он выдохнул, оглядел озеро и продолжил.

— Во-вторых, я не могу иметь детей. И никогда не смогу. Я бесплоден. И в-третьих…

Он прикрыл глаза и сглотнул, прежде чем произнести самое важное.

— И в-третьих, есть причина, по которой я никогда не смогу полюбить тебя по-настоящему, как бы сильно мне этого не хотелось. Я уже говорил тебе об этом, но ты могла решить, что речь идет только о настоящем времени. Но нет. К сожалению — нет.

Он закончил и снова перевел на нее взгляд, и очень неуверенно и осторожно взял её за руку, словно не знал, вправе все еще это делать или нет, и был готов к тому, что она может вырвать ладонь.