И жили они долго и счастливо
Шрифт:
Когда Кощей появился в люке, Агата старательно перерисовывала последовательность рун в тетрадку в клеточку, купленную в ближайшем канцелярском магазине, и старательно делала пометки, высунув от усердия кончик языка. Демьян прорабатывал пассы и тянул гласные. Увидев хозяина дома, они мгновенно отложили свои занятия.
— К нам гости, — сказал Кощей, и по глазам увидел, что его поняли. — Калечить нельзя, пугать сколько угодно. Думаю, у нас есть минут двадцать. Ну что, детишки, готовы выучить пару занимательных фокусов?
Брат с сестрой зеркально улыбнулись. Светлого в них было еще меньше, чем представлялось Василисе. Что ж, сейчас это было только
Гензель и Гретель хотят русский свекольный хоррор? На тех, кто приходил в его дом незваным, Кощей никогда не жалел спецэффектов.
***
Калитка вскрылась на раз-два, двор оказался пуст.
— Где собаки? — шепотом спросила Гретель, разглядывая двор и место вдоль забора, куда она кинула два куска мяса, накаченного снотворным. Однако собак нигде не было, как и не было слышно ни лая, ни сопения. Гензель зашел на территорию и прикрыл калитку, отрезая их от внешнего мира. К двери дома вела дорожка, по краям засаженная ирисами и левкоями. Слишком хорошо, чтобы быть правдой. Брату с сестрой была отлично знакома такая приманка. Аккуратный милый домик, абсолютно ничего страшного. Идите, детки, сюда играть…
И правда, стоило им пройти по дорожке, озираясь в поисках собак, как входная дверь гостеприимно распахнулась перед ними. Само собой, за дверью никого не было.
— Это плохая идея, — нахмурился Гензель. — Мы очень примерно представляем, что нас там может ждать.
— Отступать уже некуда, — передернула плечами Греттель. — Они знают, что мы здесь, попробуем уйти сейчас, все может быть очень и очень плохо.
Спиной к спине они вошли в дом и огляделись. Внутри было более чем мирно и совсем обыденно: от входной двери шел прямой коридор, широкий арочный проход слева вел на кухню, справа — в гостиную. Впереди была лестница. Все аккуратно, светло и приветливо, где-то размеренно и негромко тикали часы, отмеряя время. Но стоило сойти с коврика при пороге, дверь захлопнулась за ними и щелкнул замок.
— И что дальше? — спросил Гензель. — Может никого нет дома?
— Это темный маг, наверняка спит. Надо найти подвал.
— Может разделимся и осмотрим дом?
— Нет, держимся вместе.
— Что ж, тогда начнем с…
— А это еще что?
Гензель повернул голову вправо и увидел то, на что уставилась сестра. Через арку, ведущую на кухню, было видно, как воздух вдруг начал наполняться черным туманом. Клубами он вырывался из ниоткуда, заполняя собой пространство. Еще немного, и туман поглотил последний кусочек света у двери и остановился, замерев на выходе. Несколько секунд ничего не происходило, но вдруг из темноты выпрыгнул самый настоящий черт и, отчаянно хохоча, запрыгал словно попрыгунчик, отталкиваясь копытами от стен и потолка. Гретель вскинула руку и выстрелила из арбалета. Стрела угодила в люстру, и та пронзительно завизжала, брат сестрой схватились за уши, чертенок сделал колесо и скрылся в темноте кухни. Все прекратилось.
— Что это было? — спросил Гензель, пытаясь выровнять дыхание. — Дух банши привязан к люстре?
— Вряд ли, — ответила Гретель, глядя вперед по коридору, где вырисовывалась фигура в белом с длинными черными волосами, закрывающими лицо. Фигура подняла тонкие руки, и из рваных белых рукавов хлынула тьма. Греттель вскинула арбалет, который уже успела перезарядить, и снова выстрелила. Болт прошел сквозь фигуру, и та захохотала. Темнота продолжала накатывать волнами, скрыв пол коридора.
— Салочки! — заверещал голос сверху,
Чертенок захохотал.
— Играть! Играть! Играть! — заверещал он, принимаясь снова носиться по стенам.
Фигура в белом в мгновение ока приблизилась вплотную, подняла лицо, оказавшееся черепом, и поклацала челюстями.
— Дети мои, — пугающе спокойно прозвучал вдруг новый голос, перекрывая все остальные звуки. — Сколько раз я вам говорил не играть с едой?
По лестнице кто-то спускался. В темноте, окончательно затопившей коридор, раздались шаги. Тяжелые, они приближались неспешно и неотвратимо.
Что-то огромное, чернее непроглядной темноты в коридоре, нависло над ними, и голос, раздающийся будто отовсюду, повелительно произнес:
— Поднимите мне веки!
У Гензеля мелькнула мысль, что где-то он это уже слышал, но она не успела оформиться, потому что черт и скелет в белом платье метнулись к своему повелителю и, вероятно, подняли ему веки: из темноты на брата с сестрой уставились горящие алым глаза.
— Обед, — вынесла вердикт фигура.
Их подхватили за шкирки словно котят и потащили куда-то, бросили на пол. Все еще было темно, послышался лязг, словно точили нож о нож.
— Думай! — шепнула рядом Гретель, голос в конце слова у нее сорвался на свист.
— Раньше надо было думать, — ответили им из темноты. — Как приятно, когда мясо приходит к тебе само, да еще и первой свежести. А знаете ли вы, что страх вызывает повышение уровня глюкозы в крови? Так жаркое получается слаще!
Совершенно ничего не было видно. Гензель пошарил на поясе в поисках арапника, но тот куда-то пропал. Лязг становился все веселее и веселее, а по центру комнаты вдруг жарко вспыхнул огонь, высвечивая стены в кандалах и приспособлениях для пыток, цепи, свисающие с потолка, и освещая их мучителя, больше похожего на небрежно сваяную глиняную фигуру с железной маской вместо лица.
«Как-то уж слишком нарочито», — подумал Гензель, у которого вдруг включилось критическое мышление.
Все это больше всего напоминало какую-то постановку. Ни один уважающий себя маг не стал бы вести себя словно средневековый неотесанный людоед. Ну, либо Россия и впрямь была страной варваров.
— Гретель, — шепнул он, нашел ее руку и почувствовал, что сестру бьет крупная дрожь.
Гретель верила в происходящее. Они старались не вспоминать про их самую первую ведьму, но Гензель знал, что сестра помнит, и что на нее все это повлияло куда сильнее, чем на него. Он был слишком маленьким, чтобы допустить, что Гретель не сможет его спасти.
Внезапно наверху хлопнула дверь.
— Кош, ты дома? — раздался голос, показавшийся Гензелю знакомым. — Гензель и Гретель куда-то пропали, Баюн бросил всех на поиски, просит тебя помочь. Я звонила, ты не берешь. О, Господи, это еще что такое?
С хорошо видного в отсвете костра лица чудовища вдруг резко сошло кровожадное выражение. Более того, появилось растерянное. Больше всего он сейчас напоминал актера, который играл наедине с собой и вдруг прервался, застигнутый врасплох.
— Как не вовремя, — пробормотал он. — Прошу прощения, жена вернулась, — добавил уже обращаясь непосредственно к брату с сестрой. — Подождите немного, я сейчас.