И жили они долго и счастливо

Дмитриевна Алёна

— Сложный день? У нас ничего нет на ужин, да?

Кощей зажмурился и подставил лицо солнцу.

— Можно и так сказать, — ответил он на оба вопроса сразу.

— Что с холодильником?

— Проводка перегорела в двух местах. Приезжал мастер, починил, но дешевле было купить новый. Агата — ходячая катастрофа, она практически не контролирует выбросы магии. Я заменил сегодня четыре лампочки, и у нас больше не работает чайник. Подумываю выставить Баюну счет. Хочешь прогуляться?

— Детей нужно покормить, — вздохнула Василиса.

— Закажем им пиццу, когда вернутся. Они три года прожили на болоте, уверен, будут в восторге.

По

хорошему нужно было настоять на том, чтобы сделать все как полагается, но сил уговаривать саму себя не было, да и вчерашний вечер все еще был жив в памяти.

— Ладно, — согласилась она. — Пойдем, заодно раздобудим еды себе. Хугин, за мной.

Раздобыть еды в их поселке можно было либо в гипермаркете, где по вечерам было не протолкнуться, либо в маленьком магазинчике, оставшемся здесь с тех времен, когда поселок мог похвастаться исключительно щитовыми домиками. В гипермаркет идти не хотелось, а в магазинчике в любое время года продавался стандартный набор дачника: печенье, колбаса, хлеб, сладости с полным перечнем таблицы Менделеева в составе и алкоголь в ассортименте. Кощеевы долго пялились на витрину, потом купили колбасу и буханку хлеба, затарились двумя бутылками воды, чем неимоверно удивили продавщицу, пробурчавшую что-то о том, как люди нынче извращаются, и, отправились на реку, где лениво перекатывались волны, в которые тут же радостно нырнул Хугин, сели на песочек и нарезали себе бутербродов.

— Расскажешь? — спросила наконец Василиса, когда живот перестал призывно урчать.

— Пока не готов, — хмуро ответил Кощей. — А ты?

Василиса пожала плечами.

— Я не смогла связаться с Ягой. Пробовала и так и этак.

Кощей откинулся спиной на понемногу остывающий после жаркого дня песок и засмеялся.

— И ты, конечно, сразу же решила, что все дело в тебе. Что ты растеряла навыки, или последнюю связь с Ягой, или с ней что-то случилось, а ты и не почувствовала. Или все разом.

Он приоткрыл один глаз и посмотрел на нее. Василиса поджала губы. Она терпеть не могла, когда он в несколько слов разбирал сложное нагромождение эмоциональных завалов, на возведение которых она потратила много времени и нервов.

— Блюдечко — артефакт крайне слабый, на самом-то деле, — продолжил Кощей, переводя взгляд на воду, в которой резвился доберман. — Любое более менее грамотно исполненное экранирующее заклинание погасит его на раз-два. Не думаю, что есть о чем волноваться: Яга встретила очередного шамана своей мечты и сейчас переживает бурный конфетно-букетный период. Ест мухоморы и колдует с ним на пару. А вот как шаман перепутает длину гласной в последнем слоге сложносоставного напевного заклинания, так разочаруется в нем, вернется домой и станет рассказывать очередную историю в доказательство того, что все мужчины умственно отсталые и потому не способны постичь столь сложной материи, как магия. Но пока что экранирующие заклинания ей нужны.

Василиса рассмеялась. Версия была маловероятна, разумеется, Кощей шутил, но ей понравилось. Впрочем, беспокойство быстро загасило ее веселье.

— Я все равно волнуюсь.

— Знаю. Давай попробуем что-нибудь еще. Воду. Зеркало.

Василиса перевела на него удивленный взгляд. Зеркало было артефактом первого уровня, Кощей старался не хранить подобные вещи в этом мире, используя для них свой Замок в Нави.

— Недавно принес сюда и еще не успел вернуть, — пояснил он. — Пошли.

И он взлетел

на ноги и подал ей руку.

Строго говоря кабинетов в доме Кощеевых было два, и помимо того, что был наверху, был еще один, сокрытый от посторонних глаз. Он притаился в подвале, вход в которую вел из котельной. Дверь открывалась магией, проступали сквозь побелку очертания окованной железной двери, поворачивался тяжелый ключ. За пятнадцать лет Василиса не так часто спускалась сюда, следуя принципу «меньше знаешь — крепче спишь». Она помнила, как спустилась сюда впервые. Еще до замужества. Наверное, тогда она окончательно поверила в искренность Кощея. Потому что не было других причин показать ей это, кроме как одной — он действительно доверял ей.

Здесь было много такого, что на Буяне сочли бы преступлением. Артефакты, хранение которых было запрещено. Бесценные живая и мертвая вода, разлитые по бутылям. Зелья, приготовленные по личным рецептам Кощея. Книги, посвященные черной и светлой магии, внесенные в список заветных и запрещенные к наличию в частных коллекциях. Здесь всегда было холодно и сыро, и напоминало о подземельях в Кощеевом замке.

Кощей подошел к стене, увитой плетьми терновника, уколол палец о шип, который мгновенно набух, хлебнув его крови, и плети, узнав хозяина, послушно расползлись в стороны, открывая спрятанный за ними шкаф. Он достал из него ручное зеркало в костяной оправе, покрытой изящной резьбой. Под толщей стекла разливалась, ничего не отражая, темнота. Он протянул его Василисе без какого-либо благоговения.

— Оно может вредничать. Дурной нрав, помноженный на большой снобизм. Мне остаться или уйти?

Василиса сжала его руку, и это послужило ответом. Кощей кивнул и отошел к стене.

— Призыв читай в стихах, — вздохнул он. — По-другому оно отказывается работать. Его изготовил простой ремесленник, чего оно крайне стыдится и отчаянно старается выдать свое происхождение за аристократическое.

Василиса сделала пару глубоких вдохов и выдохов. Постаралась сосредоточиться и взяла зеркало за рукоятку. Оно оказалось неожиданно тяжелым, но тем не менее приятно легло в руку и вдруг отразило ее. Василиса охнула. Там в отражении ее укрыли жемчуга, на лоб пала шапка, отороченная соболем, византийский воротник тяжело лег на грудь.

— Что там? — спросил Кощей.

— Там…

— Понятно, пытается давить. Сморгни и читай призыв.

Василиса послушно моргнула и снова взглянула в зеркало. То снова ничего не отражало. Как можно скорее, не давая ему возможности снова показать ей что-то не то, вложив в голос как можно больше уверенности, она прошептала:

— Зеркало в моей руке,

Подчинись немедля мне.

Покажи-ка мне Ягу —

Наставницу мою.

По зеркалу прокатилась рябь и вдруг его поверхность натянулась и из нее показалось лицо. Василиса с трудом подавила желание швырнуть зеркало на пол.

— О, стихи твои корявы

И мне вовсе не по нраву, —

ехидно ответило ей зеркало. —

— Но коль смогу, то покажу,

Службу тебе сослужу.

Лицо пропало. По зеркалу побежали круги, словно кто-то бросал в темную воду камни, а потом неожиданно из зеркала послышался голос Яги, четко и близко, будто она сидела рядом:

— …передай ему, что самоуверенность до добра не доводит!..

Василиса подождала, но больше ничего не услышала. Зеркало перестало идти рябью и просто почернело.