И жили они долго и счастливо

Дмитриевна Алёна

— Как будто я могу хотя бы на минуту перестать думать об этом, — закатил глаза Финист, а потом широко улыбнулся ей.

Кожа возле его глаз собралась в так хорошо знакомые ей морщинки-лучики, и Настя испытала невероятный прилив нежности. Хотелось затянуть его в машину, увезти домой и никуда больше не отпускать. Оба понимали, что это нереально. Финист открыл дверь и помог ей сесть внутрь.

— Будь осторожнее, — попросил он, — я напишу, как освобожусь.

— Я люблю тебя.

Сокол поймал ее ладонь своей, переплел их пальцы, замер на несколько секунд.

— И я тебя, — ответил он и отстранился.

Оставшейся без его тепла ладони сразу

стало холодно. Финист закрыл дверь и пошел обратно. А она смотрела ему вслед, пока он не скрылся в дверях клуба. Потом вздохнула, завела машину, врубила музыку и вывернула на дорогу.

Что ж, зато у нее будет время хорошенько поразмыслить над тем, что она хочет пожелать. И еще нужно все-таки заехать в магазин за продуктами. И приготовить Финисту ужин. Он ведь будет голоден, когда вернется. И не важно, в котором часу ночи это произойдет. Главное, что он влетит в открытое окно и улыбнется ей. Главное, что он всегда возвращается. Точно так же, как она всегда возвращается к нему.

Раз за разом они выбирали друг друга, и это было самым сложным и самым прекрасным. Тысячу раз прощали друг другу смешное и страшное. Сотню раз заново решали любить друг друга. И стали домом друг другу, к которому стремились каждое мгновение, и иначе быть не могло.

***

— Да-да-да, вот здесь, пожалуйста… О, да!

— Настя, у меня руки устали.

— Ничего не знаю, всего двадцать минут прошло… О да, вот здесь надави… Ох!.. С тебя еще десять…

— Нааасть…

— Как железо в качалке тягать, так у тебя руки не устают, а как жене массаж сделать… Ой! Вот здесь нежнее… И вообще, ты обещал все, что угодно. Считай, легко отделался.

— Между прочим, ты мне тоже кое-что обещала.

Финист прошелся ладонями по бедрам, размял икры, сжал ступню, массируя. Настя вцепилась пальцами в простынь, закусила губу, чтобы не застонать в голос. Изольда Францевна за стенкой вполне могла услышать и прибежать разбираться, кому тут плохо и не нужна ли ее помощь.

— Так нечестно, — просипела она.

Разумеется, Сокол давно и не понаслышке знал все ее слабые места. Мучительно медленно и нежно он расправился с правой ступней и перешел к левой.

— А кто сказал, что я буду играть честно?

— Черт с тобой, — выдохнула Настя, переворачиваясь на спину. — Купол ставь.

И много позже.

— Я тут подумал, а ведь у нас дома найдется место, чтобы установить бильярдный стол…

________________________________________________________

* - Vulgaris Magistralis — песня голландской диалект-рок-группы Normaal. Перевод первого куплета выглядит так:«Я — Vulgaris Magistralis,И я разъезжаю по округе на своем мамонте.Я готовлю пищу на действующем вулкане,И динозавр у меня заместо курицы».Ну разве могла Настя пройти мимо и не постебаться над любимым мужем?** - А. Блок «Свобода смотрит в синеву...»*** - Раскат — первый удар в матче, который выполняется для определения очерёдности ударов соперников. Игрок, выигравший раскат, решает, кто будет наносить первый удар.**** - Сокол имеет в виду «на семь с половиной часов», сообщая таким образом Настасье часовую позицию нападающего. Часовая позиция — относительное расположение объекта (от условного центра), описываемое по аналогии с двенадцатичасовым циферблатом часов. Для этого нужно представить, что

циферблат стоит или лежит перед вами, а 12-часовая отметка направлена вверх или прямо от вас. Соответственно, 12 часов означает расположение выше или впереди, 3 часа — справа, 6 часов — ниже или позади, 9 часов — слева. Другие восемь часовых отметок относятся к промежуточным положениям.

Глава 3.

Последний луч солнца мигнул и погас, сила пробудилась и толчком разлилась по телу, заставляя Василису проснуться. Она резко открыла глаза и рывком села в постели, не сразу сообразив, где находится, но потом увидела знакомые цветы на обоях и рамочки с птицами и успокоилась.

Она была дома. Память вернулась к ней. Кощей убил Марью. Все закончилось.

Василиса откинулась обратно на подушки.

Этим утром они с Кощеем вернулись домой, и он уложил ее спать. Наверное, зачаровал, потому что спала она спокойно, долго и без снов. Такая магия была запрещена, но Василиса была ему благодарна. Сейчас же за окном стремительно темнело, и ее спальня погружалась в сумрак, но это было даже к лучшему. В темноте лучше думалось, а ей было о чем подумать.

Еще вчера ночью Василисе казалось, что она не сможет простить Кощею, что он не сказал ей о Марье. Но теперь она поняла его. Он желал оградить ее от своего прошлого, не хотел, чтобы она чувствовала себя в опасности, и скорее всего правда полагал, что Марья послушается и вернется обратно в свой родной мир. В конечном итоге, она — Василиса — сама спровоцировала его на молчание, когда потребовала вернуть огонь из Смородины обратно в реку. Марья была куда опаснее и непредсказуемее маленького огонька, почти три сотни лет проведшего в заточении в своей хрустальной темнице.

Кощей ошибся, потому что устал. Он взвалил на себя слишком много. И отчасти это была ее вина. Пятнадцать лет назад, прежде чем выйти за него замуж, она поставила перед ним ряд условий. Одним из них было то, что он никогда не потребует от нее уйти за ним в Навь. Она прекрасно знала, что Кощей разрывается на два мира, пытаясь успеть там и там. Волновало ли ее это когда-нибудь по-настоящему? Она не смогла вспомнить и решила, что — нет.

Пугала ли ее перспектива вернуться в Навь? Однозначно, да. Но так было нужно.

Василиса вдруг вспомнила Ивана. Его по царственному прямую спину, затянутую в кафтан. Его взгляд, и голос, и жесты… Ей было тяжело думать о нем. Спустя годы, что прошли с их брака, она в полной мере осознала, насколько виноватой была перед ним, как сильно испортила ему жизнь. Она заставила его жениться на себе, а потом ни дня не была ему по-настоящему верна, все время думая о том, что возможно где-то ей был уготован кто-то лучше и ближе.

Мать учила Василису заботиться о муже, удовлетворяя его физические потребности: постирай ему рубаху, накорми, напои, в баньку попариться своди да на чистые простыни уложи. Но в царском тереме было полно слуг, которые делали все это за нее, а она понятия не имела как ухаживать без всего этого. Василиса с детства привыкла к работе, но там ее было слишком мало, зато мыслей пришло слишком много. У нее был прекрасный шанс наладить их отношения в самом начале, в то первое время, когда Иван был ослеплен ее красотой. Но она злилась на него, и не могла понять почему, и только выйдя замуж за Кощея, осознала: она злилась за то, что они оказались привязаны друг к другу, и между ними не было ничего, что скрасило бы эту связь. Тогда ей казалось, что любовь — это что-то, что случается само по себе.