И жили они долго и счастливо

Дмитриевна Алёна

Химера в коридоре снова бросилась на дверь. Та была едва ли не картонная и вряд ли могла долго держать осаду. До захода солнца оставалось совсем ничего, но до этого момента еще нужно было продержаться. И женщина в коридоре могла очнуться в любой момент, если, конечно же, она ее не убила. К тому же рука болела все сильнее. Василиса рванула и без того разодранный рукав, выдирая его из шва, и оглядела предплечье. Рваные раны от клыков уже потемнели, вокруг разлилась синева, а в них самих желтело что-то, похожее на гной. Замутило, от страха подкосились колени. «Соберись, — мысленно рявкнула сама

на себя Василиса. — Ты ведьма, и ночью сможешь колдовать. Но до этого момента надо дожить». Она подошла к окну, с трудом отворила створку, отшатнулась, на мгновение задохнувшись от ледяного ветра, рванувшего в комнату вместе со снегом, потом выглянула наружу. Пятый этаж не оставлял сомнений в том, что в человеческом теле этот полет будет для нее последним. Но в сумерках она могла бы попробовать обернуться в сойку — ее птичью ипостась.. Сил долететь до земли должно хватить, если, конечно, она сможет махать крылом.

Василиса огляделась в поисках чего-нибудь, чем можно себя защитить, и вдруг обнаружила на табуретке у изножья кровати телефон. Подарок богов, не иначе. От облегчения на глазах выступили слезы. Она схватила трубку и под длинный протяжный гудок с ужасом осознала, что знает наизусть всего два номера. В Конторе они всегда звонили по внутренним номерам, а вне Конторы ей ни разу не пришлось набирать ни Баюна, ни Варвару, ни Сокола. Она всегда ездила с Кощеем. Василиса подумала и набрала домашний номер Насти. Пошли гудки. И с каждым новым она все отчетливее понимала, что спасения от подруги или ее мужа ждать не придется. Василиса нажала на рычаг, сделала глубокий вдох и набрала номер сотового телефона Кощея, который могла продиктовать ночью спросонья.

— Слушаю, — произнес он после второго гудка, и она едва не сошла с ума от счастья.

— Меня покусала химера, я забаррикадировалась, но она рвется в комнату, — затараторила Василиса, пока он не положил трубку. — Я знаю, ты не хочешь меня знать и, возможно, желаешь моей смерти, но это будет очень страшная смерть. Пожалуйста…

— Василиса? — недоуменно переспросил Кощей. — Где ты?

— Пушкина пятнадцать, квартира сорок четыре.

— Конкретнее.

— В смысле? Я сижу в комнате, здесь…

— Окно есть?

— Да.

— Этаж?

— Пятый, — она вдруг поняла, о чем он спрашивает. — Третий подъезд. Окно со стороны двора. Ставни покрашены в фиолетовый.

— Открой нараспашку и жди.

И он сбросил звонок. В трубке раздались короткие гудки, и Василиса положила ее на рычаг. Химера все еще рвалась в комнату, выла, царапала дверь. И, судя по тому, как все сильнее и сильнее та вздрагивала, ей оставалось совсем немного. Пошатываясь от боли, Василиса добрела до окна и левой рукой открыла вторую створку. Предплечье болело все невыносимее, казалось, что его облили кипящим маслом. Она отошла от окна подальше, сползла на пол, прислонилась спиной к кровати, закусила губу, но слезы на глазах уже не просыхали.

Спустя несколько бесконечных минут в окно влетел коршун, спрыгнул с подоконника на пол и в прыжке перетек в Кощея. Кощей мгновенно оценил обстановку, прикрыл створки, присел рядом с Василисой и аккуратно повернул ее руку так, чтобы она оказалась на свету.

— Плохо, — сказал он.

Будто

она сама не видела.

Собака за дверью будто обезумела, стала биться с удвоенной силой и лаять еще громче.

— Жди, — приказал Кощей, отодвинул тумбочку и, едва приоткрыв дверь, нырнул в коридор.

Раздался визг, потом все стихло. Через некоторое время он вернулся, держа в руках белую пластмассовую коробку.

— Что ты сделала с ведьмой?

Он поставил коробку на стол, снял крышку и принялся перебирать содержимое. Исходя из того, что он выкладывал на стол, Василиса сделала вывод, что это аптечка.

— Ударила бутылкой по голове, — честно призналась она. — Она мертва, да? Я убила ее?

Кощей поморщился.

— Что ей сделается, пьяни? Спит. Судя по зрачкам, даже сотрясения нет.

— А что ты сделал с собакой?

— Садовую статую, — он достал запечатанную упаковку с бинтом и отложил в сторону. Бинт. Всего лишь бинт. Ничего страшного. — Разведение химер запрещено законом, — продолжил он. — Слушай меня, на зубах у этой твари был яд. Он уже подействовал и быстро распространяется. И от того, как быстро мы все поправим, зависит то, сколько рук у тебя будет к рассвету.

— Так проводи меня в Контору, — всхлипнула Василиса.

Боль постепенно затмевала сознание, ей казалось, еще немного, и она не сдержится, завоет. Кощей протяжно выдохнул и повернулся к ней, посмотрел в глаза. От его взгляда стало совсем страшно.

— В этом нет смысла. Латать тебя все равно буду я.

Василиса похолодела.

— Почему ты? — прошептала она. — У нас два травника в конторе, а Варвара умеет целить.

— Потому что они не справятся, не хватит времени. Мне нужно посмотреть, не дергайся.

Кощей шагнул к ней, приблизил ладонь к ее предплечью и закрыл глаза. Василиса ощутила его магию, туманом скользнувшую в раны. Она была холодной, сырой и чуждой. Ее передернуло, но боль словно потянулась к Кощею и на мгновение ослабла. А потом он убрал руку, и все вернулось на свои места. Ничего в его лице не изменилось, но Василиса как-то поняла: увиденное не понравилось ему сильнее, чем он надеялся.

— Что не так? — выдохнула она, облизав пересохшие губы.

— Главное, чтобы потом все было так, — пробормотал Кощей.

Он взял со стола упаковку с бинтом, вскрыл ее и, не разматывая, протянул бинт Василисе.

— Зажми зубами.

— Зачем?

Ее знобило, холодный пот тек по лбу и вискам, дышать было тяжело, соображать становилось все сложнее и сложнее, и сил говорить почти не осталось, ей уже хотелось, чтобы он повторил трюк со своей силой, и она была готова сделать все, что он скажет, лишь бы этот кошмар прекратился. И все же…

— Чтобы не откусить язык, — спокойно пояснил Кощей.

Василиса поняла, что он хочет сделать, из последних сил дернулась в сторону, но Кощей удержал ее, схватил за плечи, не давая двигаться, припечатал взглядом.

— Это некроз, — прорычал он сквозь зубы. — И он распространяется. Я некромант, я могу его выжечь. У нас нет времени возвращаться в Контору, тем более, как я уже сказал, там тебя все равно отдадут мне. Я постараюсь быстро. Но будет больно. Но ты ведь не хочешь потерять руку?