Иан К. Эсслемонт Печаль Танцора
Шрифт:
Мелкий тип поджал сухие губы, смотря на него с те же выражением, как на рисунок. Пожал плечами.
– Это вроде карты. Но я не могу понять. Никуда не ведет.
Вблизи Дорин раздраженно понял, что дурачок так и носит иллюзию старости. Указал пальцем на лицо мага.
– Со мной можешь сбросить свой обман.
Морщинистая, похожая на обезьянью голова медленно качалась.
– Нет. Это не видимость. Я впитал все свои обличья.
Дорин нахмурился, смутно удивившись. "Все?"
– Видимости, - продолжал
– Они и работают против нас.
– Нас?
Парень кивнул, внезапно став до невероятия уверенным, почти наглым.
– Ты юн, строен, ловок. Не несешь в себе угрозы. Тупые мышцы не принимают тебя всерьез, верно? Ни один из нас не внешне не соответствует своей роли. Согласен? Это становится помехой - хотя временной, сели мы сумеем выжить.
"Мы?" Дорин прижался к холодному известняку саркофага. Казалось, парень ведет спор, сама суть которого непонятна - и явно выигрывает. Он махнул рукой, отметая слова.
– Слушай.... Ты знаешь, зачем я здесь.
– О да.
– Парень казался до странности равнодушным к ситуации.
– А я знаю, почему ты не нападаешь.
Дорин сложил руки на груди, подавив желание закатить глаза к нависшему над головой потолку.
– Почему же?
Парень постучал узловатым дряхлым пальцем по виску.
– Потому что умеешь думать. Любой дурак может взять нож и резать им людей. Вот чего ждут все Панги мира - тупых клинков, готовых исполнять чужие прихоти. И в мире нет недостатка в дураках. Но ты не из их числа.
Дорин начинал чувствовать себя униженным. Кто он такой, чтобы так разглагольствовать? Он его совсем не знает. Ассасин огляделся, выделил один из графинов и налил алого вина.
– Не дурак, гмм?
– сказал он, выпил и тут же выплюнул невозможно горькое пойло. Боги! Мерзостнее крысиной мочи! Он посмотрел в стакан и поставил его. Сколько столетий ждало их вино?
Парень явно готов был всё объяснить, но Дорин поднял руку.
– Слушай. Ты должен выметаться. Если сам не хочешь бежать, прогони детей. Панг не будет церемониться. Говорят, он перерезает сухожилия, чтобы они никогда не смогли ходить. Подумай, если голова еще варит.
– Они свободны выбирать. Они решили остаться со мной.
– Разумеется.
– Он поискал чего-нибудь прозрачного. Выбрал кувшин, понюхал - ничего не ощутив - и выпил. Это была обычная вода. Дорин поморщился, надеясь, что не отравился. Кашлянул, прочищая горло.
– Ты сам наполнил их головы безумными планами и мечтаниями, да? Разумеется, они всё заглотили.
Парень обиженно вздернул подбородок: - Не всё тут мечтания.
Дорин кивнул.
– О да. Твоя бестия. Однажды тебе повезло. Но не подпускай ее слишком близко...
– Не только это. Ларчик...
Однако Дорин мотал головой, не желая слушать. Потом махнул рукой.
– Слушай. Вот наша сделка. Я скажу, что не нашел тебя. Это даст пару дней.
– Он указал в темноту.
– Воспользуйся и беги. Скоро Панг явится со всей командой,
– Он как мог сердито сверкнул глазами и пошел к арке. Там стояла целая банда детей, мальчишек и девчонок. Он махнул рукой, веля им расступиться.
– Я уловил проблеск чего-то огромного, Дорин, - крикнул дальхонезец.
– Чудесная возможность! И думаю, ты мог бы привести нас к ней! У тебя есть нужный талант. Вдвоем мы могли бы туда попасть!
Дети смотрели на него, глаза казались удивительно светлыми на фоне запачканных лиц. Он прошел мимо и устремился в тоннели.
Бросать лот в компании патологического лжеца из крысиной норы? Да кем он его счел, во имя божьего творения? Но эти широко раскрытые глаза, что смотрят на него... Дорин повел плечами. Идиоты. Давно пора было разбежаться. Скрыться. Единственно стоящая вещь.
Он запнулся, когда рука нащупала в кармане два яблока. Вынул их. Воздух в тоннеле был сырым и холодным. Ассасин стоял, созерцая сморщенные плоды и вспоминая отзвуки речей сморщенных губ.
***
Шелк не был обязан постоянно находиться на службе, но город был закрыт и ему оставалось мало досужих дел. Постоянные прежде рауты и приемы у знатных семей отменялись; клубы, в коих дразнили зрителей намеками искусные танцоры и веселили душу музыканты, были заколочены, владельцы словно растворились - наверное, бежали в Анту и Тали. Открытыми остались лишь самые дешевы таверны, где солдатня накачивалась плохим пивом, тут же извергая его наружу, и устраивала пьяные драки. В таких заведениях трудно бывало отличить общий зал от сортира. Он содрогался от мысли, что ступит туда хоть ногой.
Так что в тот день он шагал по южному парапету стены Внешнего Круга. Необычайно холодный ветер налетел с запада, с равнин. Тонкие шелка не годились для такой погоды, он забыл взять жакет или плащ, а возвращаться домой было слишком далеко. Он ходил, одеревенев, охватив плечи руками и дрожа.
Внизу толпа рабочих стучала молотками и визжала пилами, собирая помосты для грядущего Фестиваля Бёрн. Через два дня на закате процессия понесет платформы, на каждой будет лежащая статуя Спящей Богини. Народ обойдет городские Круги и соберется у Внутреннего Храма. Так сны Бёрн станут еще приятнее и спокойнее.
Он удивлялся, что празднество готовится при всех тяготах осады. Но, может быть, именно такие ритуалы требуются горожанам в трудные времена: напоминание о том, кто они, в чем их ценность и что делает их народом.
Впрочем, на его вкус проклятый фестиваль всегда был слишком мрачен.
Он отошел от края. Рядовые солдаты кивали ему. Шелк понимал, что не стал среди них своим, что его не особенно любят, но его присутствие их ободряет. На данном этапе осады важней всего моральный дух. Какой грустный комментарий: дела идут столь плохо, что его скромная, вовсе не воинственная персона позволяет солдатам стать смелее.