Идеи и интеллектуалы в потоке истории
Шрифт:
Жесткие исторические интерпретации событий и процессов
последних 15-20
лет, по сути дела, являются развертыванием
вышеуказанной фигуры «разоблачение неадекватности». Практически
все социальные и политические инновации (выборы, демократия,
многопартийность) получают приставки «псевдо» и «квази», а обычно
одобряемые явления (идентичность, солидарность, мобилизация) —
атрибут «негативный». Соответственно, постсоветский человек с его
«негативной
модификация «советского человека» как устойчивой
антропологической структуры, главного и весьма уродливого продукта
той самой тоталитарной системы [Гудков, 2004, с. 494].
Здесь я не хочу спорить с данной интерпретаций (в ней есть и
убедительность и большой провокативный потенциал), а только
указываю на отсутствие общих теоретических положений, которые
другие исследователи могли бы проверять или использовать в своей
работе.
Связано ли пренебрежение теоретическим подходом
(систематической работой по формулированию и эмпирической
проверке общих гипотез) с отмеченной выше «забывчивостью»
отечественного обществознания — его подверженностью новым и
новым волнам западной интеллектуальной моды, смывающим
прежние темы, понятия и подходы?
Оказывается, связано, причем прямо и непосредственно.
Теоретические положения были и остаются стержнем накопления
обобщенных знаний, таких, которые могут быть использованы для
получения новых знаний в другом месте и времени. Теории и методы
(а последние всегда основаны на явных или неявных теоретических
предпосылках) — ядро культурного капитала науки. Стагнация
наступает не только при забвении накопленного культурного капитала,
но и при отсутствии самих структур и механизмов накопления.
Вернемся к книге Л. Гудкова, которая характеризуется
эмпирически обоснованным, комплексным и продуманным взглядом
на происходящие в современной России процессы.
Почему стержневая в книге органицистская метафора разложения
системы и продуктов тоталитаризма при всей своей публицистичной
яркости и провокативности не способна выполнять функцию
128
накопления обобщенного знания? В ней есть лишнее, но нет
необходимого. Лишней является нескрываемая негативная оценка (разложение —
гниение — деградация), переводящая разговор, даже помимо воли
автора, из научного плана в публицистический и идеологический.
Необходимым же является явное выделение параметров (качеств,
переменных), по которым происходит или не происходит
трансформация социальных структур и институтов,
сознания, требуются также формулирование и проверка общих гипотез
об условиях изменения значения этих переменных в том или ином
направлении.
Основной структурный параметр, волнующий Л. Гудкова, вполне
можно реконструировать. Это уровень самостоятельной и
продуктивной гражданской самоорганизации и активности, способный
привести к существенным позитивным изменениям
в институциональной структуре общества. Автор постоянно фиксирует
отсутствие такой самоорганизации и активности (низкие значения
переменной), довольствуясь объяснением этого устойчивого феномена
неизменными свойствами (пост)тоталитарных институтов. Последние
благополучно пережили перестройку и последующее десятилетие,
причем наиболее устойчивой оказалась структура самого
(пост)советского человека — «лукавого раба».
За этими суждениями стоят неявные предпосылки, которые, будучи
сформулированными, могли бы играть роль универсальных гипотез
в смысле К. Гемпеля [Гемпель, 2000].
При разрушении общественных систем тоталитарного типа
сформированные структуры (в том числе типовые структуры
личности) сохраняются.
Эти сохранившиеся структуры полностью блокируют
продуктивную гражданскую самоорганизацию и активность.
Здесь в мои задачи не входит содержательное обсуждение
(не)верности этих или подобных теоретических утверждений. Мне
важно показать, как работа с ними позволяет развивать теоретический
подход. Как только универсальные суждения сформулированы,
появляется возможность сопоставлять их с известным историческим
разнообразием. Очевидно, что наибольший интерес представляют
случаи более или менее успешного преодоления или самоизменения
тоталитарных или близких к тоталитарным режимов (Германия,
Италия, Испания, Чили, Китай, страны Центральной Европы). Кроме
того, в самой России имеется большое разнообразие и по уровню
сохранности тоталитарных структур, и по уровню гражданской
активности. Есть неплохие возможности исследовать
дифференцирующие условия, определяющие стагнацию или динамику.
Обобщенные теоретические результаты таких исследований составили
129
бы «золотой запас» — тот самый культурный капитал интеллектуалов,
который уже не смыть новомодными веяниями.
Кроме того, приходится напоминать и о непреходящей значимости
старой истины: нет ничего практичнее хорошей теории. Л. Гудков