Иди и не греши. Сборник
Шрифт:
12
К трем часам Дима уже минут пятнадцать сидел и мерз на лавочке в скверике и рассматривал стоявший перед ним памятник. Монумент этот был сам по себе достаточно примечателен, потому что изображал борьбу за мир в том виде, как ее представляли в пятидесятые годы. Некая абстрактная мать испуганно закрывала своего ребенка от некоей абстрактной беды, а трое могучих парней в комбинезонах, изображавшие представителей пролетариата Европы, Азии и Африки, мужественно защищали ее, взявшись за руки. Некий столичный
Мужчина, который подсел на лавочку в самом начале четвертого, выглядел мирно и располагающе. Он неторопливо развернул газету, надел очки и принялся читать, что было воспринято Димой, как необходимая конспиративная прелюдия. Дима даже заметно приободрился, решив, что это именно и есть Смидович, но тут его похлопали по плечу и спросили из-за спины:
— Юноша, закурить не найдется?
Дима вздрогнул, испуганно обернулся и увидел худого, коротко стриженного мужчину в темных очках, одетого просто, но изысканно. Он посматривал на Диму чуть насмешливо, и это выбивало его из колеи.
— Да, да, — пробормотал он. — Курить вредно, я хотел сказать.
— Тогда я непременно брошу, — сказал мужчина. — Пойдем, прогуляемся.
Дима неохотно поднялся, и Смидович дождался его. Они пошли по аллее сквера.
— Чего ты мандражируешь, сердечный мой? — усмехнулся Смидович. — Мы еще ни о чем не договариваемся, а ты уже зажат, как пацан на первом свидании.
— Да, действительно, — хмыкнул Дима, пытаясь прийти в себя. — Значит, вы и есть Смидович Леонид Евгеньевич?
— А ты кого-нибудь другого ждал?
— Ну, если говорить по существу, — сказал Дима, — то вас я точно не ждал. О чем вы хотели со мной поговорить?
— А ты и не знаешь, да? — хихикнул Смидович. — О монетках хотел поговорить, о кругленьких таких.
— Да? — сказал Дима. — Ну, валяйте.
— Чего тебе валять? — не понял Смидович.
— Говорите, — сказал Дима. — Мне будет интересно про монетки послушать.
Смидович что-то прошипел и улыбнулся змеиной улыбкой.
— Слушай, котенок, ты со мной так не говори… Я ведь могу в угол поставить.
Дима располагающе рассмеялся.
— Дружище, а вы со мной почему так разговариваете? Я с вами на нарах не сидел, уголовный мир мне сугубо противен, а если вы просто хотели меня попутать, то не следовало приезжать сюда. Вы ведь на моей территории, понимаете? Вот, посмотрите вокруг, все эти люди меня более или менее знают, и ваша феня здесь никак не проходит. Я вовсе не собирался вести с вами никаких переговоров и если пришел сюда, то только из уважения к нашему общему
— Короче, — прервал его Смидович. — Монеты принесешь вечером сюда же. Бабки будут, понял?
Дима посмотрел на него чуть удивленно, и тот отвел взгляд. Потом неожиданно схватил его за руку и прижал к стене, зашипев прямо в лицо:
— И нечего мне тут кипиш затевать, понял? Я таких чайников на дух не выношу, по стенке размажу.
Дима улыбнулся.
— Вы, что же, драться со мной будете?
— Нарываешься? — захрипел Смидович, и Дима почувствовал, как нервно задрожала его рука.
— Отец Димитрий, — услышали они.
Мимо проезжал на санях толстый сельский фельдшер Гена Драгунов и, заметив конфликтную ситуацию, остановился.
— Чего он от вас хочет? — спросил Гена.
— Да вот я тоже думаю, чего он от меня хочет? — сказал Дима.
— Проваливай, ты, бацилла!.. — рявкнул Смидович в сторону фельдшера.
Гена закрепил поводья и стал спускаться. На другой стороне улицы остановились двое парней из старших классов той самой школы, где учительствовал Дима, и тоже смотрели в их сторону. Из окна выглянула бабка.
Смидович понял, что у него нет шансов диктовать свои условия, и отпустил Диму.
— Мы еще поговорим, — сказал он, ткнув в него пальцем, а сам резко шагнул навстречу фельдшеру.
Тот приближался, тяжело переваливаясь с ноги на ногу и пыхтя.
— Ты чего хотел, — двинулся на него Смидович, сжимая кулаки.
— О! — сказал фельдшер, усмехнувшись. — Он больной, что ли?
Они были приблизительно одного роста, но Гена был раза в два, а то и два с половиной толще. Дима знал, что он занимался тяжелой атлетикой и борьбой, но Смидович этого знать не мог. Он резко выбросил вперед руку и разбил нос добродушному фельдшеру. Тот растерянно хлюпнул носом.
— Еще хочешь? — рявкнул Смидович, сообразив наконец, что у них слишком разные весовые категории.
— Ага, хочу, — прорычал Гена, наступая.
Смидович снова попытался его ударить, но тот перехватил его руку и совершил бросок через бедро. Смидович совершил сальто в воздухе и грузно ударился об землю.
— Ты ж убьешь его, Геннадий! — закричала бабка из окна.
Старшеклассники рассмеялись.
— Чего с ним делать, отец Димитрий? — спросил Гена, придерживая лежащего за руку.
— Тащи-ка ты его к Володе Левшину, — предложил неожиданно Дима. — Там разберемся, что это за фрукт.
Они связали бандита его собственный ремнем, бросили на сани и повезли к милицейскому участку. Смидович сначала только плевался и хрипел, потом пришел в себя.
— Вы, козлы вонючие! — стал он ругаться. — Куда вы меня тащите?
— У нас тут нравы простые, — сказал Дима, улыбаясь. — Камень на шею и в прорубь.
— Пусти, зараза! — дернулся Смидович.
— Отпустим, — пообещал Гена, управляющий лошадью. — Насовсем отпустим.
Смидович дернулся еще, потом понял, что вырваться не удастся.