Иди и не греши. Сборник
Шрифт:
— Ну что, Шерлок Холмс, — спросил Дионисий, сидевший за своим рабочим столом. — Поймал убийцу?
— Ищем, — сказал Дима, подавив зевок. — Чего звал? Киприан говорит, срочно нужен, даже поесть не дал.
— Да, — вздохнул тяжко Дионисий. — Пренеприятное известие, брат. Решено уже. Снимают меня отсюда.
— Да ты что? — ахнул Дима. — За что?
— Сие есть тайна великая, — грустно усмехнувшись, отвечал Дионисий. — Мордой не вышел, чего тут гадать. Отец Фотий на свой лад всю епархию перекраивает, ему такие, как мы с тобой, не нужны.
Дима сокрушенно покачал головой.
— А
Дионисий хмыкнул.
— Приход предлагает, сельский. При этом подчеркнул, что село богатое и приход будет процветающим. Подразумевается, что мне нужен солидный доход.
— Это похоже на издевательство, — заметил Дима.
— Очень похоже, — подтвердил Дионисий. — Так похоже, что не отличишь. Отмечено, что, если у меня возникнет желание вернуться в Московскую епархию, возражений не будет.
— Так прекрасно! — воскликнул Дима. — Пойдешь к Корнилию, ему люди нужны. Рядом знакомые, родные, чем плохо?
Дионисий поднял на него угрюмый взгляд и спросил:
— Значит, ты тоже считаешь, что я ищу, где получше будет, да?
Дима осекся.
— Прости, я просто подумал, что… Ты уже что-то решил?
Дионисий кивнул.
— Что?
— Прошу оставить при монастыре штатным иеромонахом, — сказал он.
Дима помолчал, переваривая сказанное.
— Молодец, — сказал он. — Наверное, так и надо, отец. Прости, я наверное о себе больше думал, а не о тебе. Меня-то тут ни под каким соусом не оставят.
— Это верно, — усмехнулся Дионисий. — Чем-то ты Фотию на мозоль наступаешь, настаивал, чтоб тебя еще до приезда владыки из обители выслали.
— А ты что?
— А я сказал, что, покуда решение не подписано, игуменом монастыря являюсь я и сам буду принимать решения.
Дима даже головой покачал.
— Интересный у вас разговор состоялся, — отметил он.
— Уж такой интересный, что некуда, — сказал Дионисий с усмешкой.
— А владыка что? — спросил Дима с интересом. — Как всегда, промолчал, да?
— Владыка даже не появлялся, — сказал Дионисий. — Болен, как всегда. Еще бы, ему же мне в глаза смотреть стыдно. Помнишь, чего он мне наобещал когда-то?
— Откуда он мог знать, что у него такой секретарь появится, — заметил Дима рассудительно. — А главное-то, главное… Кто будет наместником?
— Я тоже об этом спросил, — сказал Дионисий. — Вопрос решается. Похоже, еще не решен.
— Никон, что ли?
— Не думаю, — покачал головой Дионисий. — Разговоры там ходят самые нелепые. Можно предположить, что появится новая фигура, какой-нибудь новый клеврет Фотия из ближнего круга. Он там настриг себе целую лавру, есть из кого выбрать.
Дима вздохнул.
— Что еще старцы скажут, — проговорил он.
— Да, — кивнул Дионисий. — Они не зря Елеазара в отпуск отправили. Того ведь не уговоришь — скала!
— А Феодосия, по-твоему, уговорят? — обиделся за старца Дима. — Он скала еще покруче, только это никому не видно.
Дионисий рассмеялся.
— Да я не спорю, — сказал он. — Только батюшка велие миролюбив и смиренен, он на конфликт не пойдет.
— Может, он и прав, а? — буркнул Дима.
— Может, и прав, —
— Давай будем уповать на Бога, — сказал Дима решительно. — Так нам, грешникам, и надо, верно? В конце концов, ежели я столько времени не могу решиться на постриг, так какой тогда из меня монах получится? Нечего, значит, мне в монастыре делать, вот что.
— Верно, — вздохнул Дионисий. — И планам нашим, значит, время еще не пришло. Да и в планах ли этих спасение, а?
Дима рассмеялся.
— Конечно, нет, — воскликнул он. — Правильно все, отец. Зазнались мы с тобой в текущем благополучии. Господь нас смиряет, а нам все это претерпеть надо. Причем тебе более, чем мне. Станешь рядовым монахом, отыграются на тебе братия возлюбленные.
— Потерпим, — сказал Дионисий. — Видишь, как получается, пришел ты и развеял уныние мое. Что ни говори, а есть в тебе благодатные способности. Напрасно ты от пострига бегаешь.
— Ладно, — Дима поднялся. — Благослови, пока ты у нас игумен, да пойду я псалтырь неусыпающую читать.
— Ступай, — сказал Дионисий, осеняя его крестом. Дима шагнул к двери, и отец-наместник окликнул его: — Димитрий!
— Чего? — повернулся Дима.
— Я тут подумал, — сказал Дионисий с загадочной улыбкой. — Неизвестно еще, как на это преподобный Ксенофонт отреагирует, а?
Дима улыбнулся и кивнул:
— Именно так, отче. Отдыхай пока.
14
Киприан выполнил обещанное, и один из паломников, помогавших на кухне, принес в келью Димы нехитрый ужин. Дима включил электрический чайник, поел, попил чаю и улегся на койку отдохнуть. Здесь, на койке, он почувствовал, что устал как-то особенно нервно, потому что много душевных сил уходило на то, чтобы в суете исключительно мирских забот не забывать, что он все еще насельник монастыря. Теперь, когда срок его пребывания здесь стал быстро сокращаться, наступило расслабление, а с ним и удивительная тяжесть в теле. Ему казалось, что к полуночи он не сможет встать. О совершении монашеского молитвенного правила не могло быть и речи, он только лежал и сострадал сам себе.
Но уже без четверти двенадцать он поднялся, помолился, став на колени перед образами, и вдруг почувствовал, что не так уж он и замучен, как казалось в койке. Не позволять себе расслабляться, — вот секрет вечной бодрости, решил он.
На сей раз Агафангел только молча кивнул ему головой и вышел. Дима часто замечал, что многие из молодых монахов относятся к подвигу, как к спортивному состязанию, с самого начала нагружая себя множеством тягот, чтобы через некоторое время впасть в уныние, а порой и бежать от монастыря. Агафангел принадлежал к подобным подвижникам, он то устраивал дни полного молчания, то псевдосмиренно кланялся всем и просил прощения за сущую чепуху, то постился до обморочного состояния. Нарекания он принимал смиренно, без возражений, но, похоже, он в них просто не вникал, полагая личные переживания главным мерилом истины. Теперь, когда пришло время его рукоположения, все это могло вылиться в еще худшие последствия.