Иди и не греши. Сборник
Шрифт:
— Но ведь это, — он осекся и смущенно кашлянул. — Это же…
— Что? — переспросил я. — Вас смущают танцы или песни?
— Меня смущает общее настроение, — сказал он. — С чего веселиться-то?
Я вздохнул.
— Дорогой мой, тут речь идет о карнавальном эффекте, — заговорил я глубокомысленно. — Как бы тяжко ни было людям, они нуждаются в разрядке. Мы должны нашим смехом породить чувство надежды, понимаете? Смех над собой рождает мудрость, а в мудрости проявляется чувство собственного достоинства.
— Вы так полагаете? — он смотрел
— Я в этом уверен, — заявил я решительно. — Именно в этом я нахожу оправдание для своей работы. И надеюсь, что и вы в этом поучаствуете.
Валера смущенно хмыкнул, сомнения не оставляли его, но я смотрел на него и ждал ответа. Он вздохнул и решился.
— Я попытаюсь, — сказал он. — А в качестве кого вы предполагаете меня использовать?
— В качестве помощника режиссера, — сказал я, — как и предполагалось. Но это будет не просто работа помрежа, это будет творчество в полном объеме. Общее руководство будет, разумеется, на мне, но я не из тех, кто подрезает крылья молодым талантам. Я предоставляю вам карт-бланш и жду от вас онтологической емкости.
Он неуверенно хмыкнул.
— Онтологической емкости в развлекательном шоу?
— Да! — воскликнул я. — Пусть это будет для вас семь дней творения! Разверните перед зрителями модель Творения, и пусть это будет иметь видимость легкомысленного шоу.
Он поднял голову и посмотрел на меня горящими глазами.
— Это интересно, — признался он. — Я подумаю.
— Завтра утром, — сказал я, переходя на деловой тон, — я жду от вас реальных предложений. Сейчас можете отправляться домой, валяться на диване, ходить из угла в угол, бегать трусцой — делать все, что вам угодно. Меня всегда интересует результат, а не творческий процесс.
— Да, — кивнул Валера. — Я уже понял.
Он поднялся и шагнул к выходу, но остановился и посмотрел на меня.
— Вы не боитесь впасть в гордыню? — спросил он серьезно.
— Страшно боюсь, — признался я. — Потому и прошу помочь вас, Валера. Я уверен, что вы не позволите мне это сделать.
Он опять кивнул. Он был предельно серьезен, и потому я мог на него надеяться.
2
Идея праздничного телевизионного шоу привела в восторг Максима Ивановича Глушко, это было именно то, о чем он мечтал.
— Как ты себе это видишь? — потирая руки, интересовался он.
Я пожал плечами. Я никак себе это пока не видел.
— Большой праздничный стол, — сказал я. — Масса гостей. Шутки, анекдоты, выступления… В общем, «Голубой огонек».
— Точно! — воскликнул он. — Это то, чего нам уже давно не хватает. И непременно надо пригласить на съемку руководство, пусть скажут пару слов.
— Да, — кивнул головой я. — Они это любят.
— Паша! — вскочил из-за стола Глушко. — Займись этим серьезно, а? У тебя опыт, у тебя умение ладить с людьми…
— Да, конечно, — согласился я, но без энтузиазма. — Я только не знаю, много ли у нас творческих сил, а? Хватит на программу?
— Хватит,
— Ага, — сказал я уныло. — Так кто там, как вы говорили, сравним со мною по рейтингу?
— Губернатор, — сказал Максим Иванович, — и Марина Рокша.
— Что ж, начнем с губернатора.
Глушко даже лицом изменился.
— Ты эти шутки свои брось! — заявил он решительно. — С Иваном Максимовичем я сам разговаривать буду. Да и то, если ему будет угодно…
— Кстати, — заметил я. — Вы с ним не родственники? Вы у нас Максим Иванович, а он — Иван Максимович.
— Не родственники, — буркнул он. — Умный какой!.. Не ты первый это приметил. В общем, все разговоры с администрацией только через меня.
— Это почему же? — заинтересовался я. — Они что, на каком-то другом языке разговаривают, и вы у них за переводчика идете?
Максим Иванович хмыкнул и покачал головой.
— Чудила!.. Они же с тобой и разговаривать не станут, будь ты хоть трижды популярный. А я ходы знаю, у меня отношения налажецы.
Конечно, эти отношения составляли основной административный капитал нашего генерального директора, и он пуще огня боялся, что кто-то сможет в этом деле обойтись без него. Если бы у меня наладились отношения с губернатором без его посредничества, то вопрос о его генеральстве решился бы в самый короткий срок, он это понимал и потому стоял насмерть.
— Ладно, — вздохнул я. — Тогда начнем с Марины Рокши. Тут у вас тоже особые отношения, или вы мне доверяете?
— Доверяю, — буркнул он. — Ты с ней знаком?
— Отдаленно.
— Та еще штучка… Мы ей концерт снимали, так она такой скандал закатила!..
— Истеричка?
— Звезда, — сказал Максим Иванович и вздохнул. — Но ты с ней поладишь, ведь она из этих, из современных…
Мне бы очень хотелось узнать, что подразумевал Глушко под «этими современными», но вряд ли бы он смог ответить на это ясно и членораздельно. Больше слов говорила гримаса на его лице.
— Но звезда стоит денег, — заметил я. — В каких пределах я могу быть расточителен?
— Ты накидай план своего шоу, — сказал Глушко. — А я пойду в администрацию, пробивать смету. Для всего города мероприятие, пусть отстегивают.
— Разумно, — согласился я.
Я отправился на рабочее место, уже сокрушаясь о том, что взялся за эту безумную затею. Дело было в том, что культурной жизни города я почти не знал, потому что ею интересовался очень мало. Конечно, мы часто приглашали на свои программы ведущих исполнителей области, но я в этих съемках участвовал очень редко, предоставляя все хлопоты молодым режиссерам. Кто там сейчас был в моде, кем народ интересовался — все это было для меня темным лесом, куда я сунулся наперекор здравому смыслу. Ведь я, вопреки тому, что сам был вождем телевизионной развлекаловки, современную культуру не признавал на дух.