Идиллія Благо Лотоса [Идиллия Белого Лотоса]

Коллинз Мэйбл

— Не узнаютъ насъ міряне! — проговорилъ онъ съ веселымъ смхомъ.

— Агмахдъ далъ намъ волю и научилъ насъ искусствамъ магіи. Итакъ, если хочешь, ступай съ нами: мы идемъ.

Оба жреца встали и протянули руки, чтобы помочь и мн подняться; я вскочилъ на ноги и поправилъ свою смятую блую одежду.

— Разв мы останемся въ этихъ платьяхъ? — спросилъ я.

— Да, да, только никто не признаетъ въ насъ жрецовъ; благодаря Агмахду, мы по желанію, являемся нищими или князьями. Пойдемъ!

Я не мене ихъ былъ въ восхищеніи отъ предстоявшаго намъ приключенія, и мы втроемъ побжали черезъ садъ; вскор мы добрались до продланной въ стн калитки, которую Маленъ легко открылъ, едва дотронувшись до нея, и мы очутились вн храма.

Мои товарищи, смясь и разговаривая на ходу, почти бгомъ направлялись къ городу; я шелъ рядомъ,

стараясь, поспть за ними и прислушивался къ ихъ бесд, изъ которой мало что понималъ. Повидимому, они хорошо знали городъ, представлявшій для меня не больше, какъ имя, хотя и я проходилъ когда-то черезъ него съ матерью, будучи еще босоногимъ, деревенскимъ мальчишкой. Теперь-же, насколько я могъ судить изъ бесды товарищей, мн предстояло попасть въ богагые дома и встртиться съ веселыми, счастливыми людьми, и мысль объ этомъ меня пугала. Между тмъ, мы вс спшили впередъ и попали на одну изъ самыхъ людныхъ улицъ, по которой, взадъ и впередъ, сновали жизнерадостные люди въ роскошныхъ одеждахъ, тогда какъ въ выходившихъ на нее лавкахъ, казалось, торговали однми лишь дорого стоющими вещами, золотыми и серебряными издліями и драгоцнными камнями. Черезъ большія ворота мы попали во дворъ, отсюда въ просторныя мраморныя сни, посредин нихъ билъ красивый фонтанъ, а по стнамъ стояли большія цвтущія растенія, распространявшія сильный пряный запахъ.

Мы поднялись по широкой мраморной лстниц, ведшей изъ сней во дворецъ, до площадки, гд Маленъ открылъ двери, и очутились въ великолпной палат, задрапированной парчей, въ которой за большимъ столомъ сидли люди, пили вино и ли лакомства; ихъ пышныя одежды и надтыя на нихъ драгоцнности ослпили меня. Воздухъ былъ пропитанъ благоуханіемъ духовъ и оглашался веселыми звуками рчей и смха. При нашемъ вход изъ-за стола поднялись три прелестныя женщины, которыя привтствовали насъ и, взявъ за руки, посадили рядомъ съ собой.

Спустя нсколько мгновеній можно было подумать, что мы весь пиръ провли здсь съ этимъ обществомъ, такъ скоро мы сошлись со всми гостями и такъ непринужденно примшивали свои голоса и смхъ къ общему шуму. Не знаю, было-ли тому причиной душистое вино, выпитое мной, или волшебное прикосновеніе хорошенькой ручки, которая часто опускалась на мою, лежавшую на вышитой скатерти, руку, но только въ голов у меня стало какъ-то странно легко; я свободно говорилъ о такихъ вещахъ, о которыхъ до настоящаго времени не имлъ ни малйшаго представленія, и смялся отъ души такимъ рчамъ, которыя за часъ до того показались-бы мн скучными, такъ какъ смыслъ ихъ былъ-бы мн непонятенъ. Сидвшая рядомъ со мной женщина положила свою руку въ мою, и, повернувшись къ ней, чтобы взглянуть на нее, я замтилъ, что она прильнула ко мн. Лицо ея, сіявшее красотой и молодостью и пышный нарядъ смутили меня, и я почувствовалъ себя мальчикомъ передъ ней. Она казалась очень юной, моложе меня; но эта двочка по годамъ была женщиной по неотразимой сил чаръ, такъ она была красива и мила. Я глядлъ въ ея чудныя очи, и мн чудилось, будто я давно и хорошо знаю ее, что чары ея мн знакомы и вслдствіе этого еще неотразиме. Сначала я плохо понималъ смыслъ ея рчей, въ корыя на самомъ дл не вслушивался; но затмъ, по мр того, какъ я удлялъ имъ все больше вниманія, он стали мн ясны. Она говорила о своей тоск по мн въ мое отсутствіе, о своей любви ко мн и о томъ, какъ устала она отъ всхъ другихъ людей и отъ всего земного.

— До твоего появленія въ этой палат, она казалась мрачной и безмолвной — разсказывала она. — На пиру не было веселья для меня, и смхъ пирующихъ, достигая моего слуха, превращался въ рыданія удрученныхъ горемъ людей. Мн-ли, молодой, сильной, съ сердцемъ, охваченнымъ любовью, предаваться унынію? Нтъ, нтъ, не мн! Ахъ, супругъ, возлюбленный, не покидай меня вторично! Останься со мной! Страсть моя придастъ теб силы, чтобы свершить назначенное теб судьбой дло!

При этихъ словахъ, я внезапно вскочилъ съ сиднія, крпко стиснувъ ея руку въ своихъ.

— Ты права! — воскликнулъ я. — Напрасно я до сихъ поръ пренебрегалъ тмъ, чмъ жизнь красна! Признаюсь, что твоя красота, а вдь она принадлежитъ мн, — совершенно изгладилась изъ моей памяти. Но теперь, когда мои глаза снова увидли тебя, я не поминаю, какъ могъ находить красоту въ чемъ-нибудь другомъ, земномъ или небесномъ!

Въ это время, среди пораженныхъ моими словами гостей, произошло смятеніе; они повскакали изъ-за стола и съ

поразившей меня поспшностью выбжали изъ палаты вс, за исключеніемъ обоихъ молодыхъ жрецовъ, глаза которыхъ обратились ко мн; они показались мн серіозными и разстроенными и медленно поднимались съ своихъ мстъ.

— Ты что-же это? Не хочешь возвращаться въ храмъ? — обратился ко мн съ вопросомъ Маленъ.

Въ отвтъ я сдлалъ нетерпливое движеніе.

— Или ты забылъ — продолжалъ онъ, — что мы имли въ виду лишь оставаться наблюдателями среди безумствъ городской жизни, но отнюдь не длаться участниками ихъ, ибо мы хотли только узнать, изъ какой глины люди вылплены. Ты знаешь, что посвященные жрецы храма обязаны хранить чистоту тлесную, а тмъ боле ты, пророкъ храма. Даже я, простой послушникъ, не смю отдаться горячей жажд свободы и наслажденій, обуревающей мою душу. О, быть свободнымъ, жить въ город, познать смыслъ жизни!.. А я не смю такъ поступить, потому что въ такомъ случа мн уже не было-бы мста ни въ храм, ни въ міру; я сталъ-бы ничмъ, даже меньше. Что-же сказать тогда про тебя, пророка? Что мы теперь скажемъ о теб Агмахду?

Я промолчалъ; но сидвшая около меня женщина поднялась съ мста и подошла къ Малену. Снявъ ожерелье со своей шеи, она передала его ему, говоря:

— Отдай это Агмахду, и тогда онъ больше ни о чемъ спрашивать не станетъ.

Глава II.

Съ этого момента въ моей жизни настаетъ періодъ, въ переживаніяхъ котораго я не могу отдать себ такого точнаго отчета, какъ въ событіяхъ боле раннихъ дней моей жизни. Воспоминанія объ этомъ времени — смутны какъ-бы затушеваны однородностью испытанныхъ мной ощущеній, собственно говоря, они сливаются въ одно общее воспоминаніе. Каждый день я пилъ изъ чаши наслажденія и не могъ достаточно налюбоваться своей красавицей подругой, которая, казалось, съ каждымъ часомъ все хорошла. Она водила меня по палатамъ нашего дворца, бывшія одна другой краше, такъ что я не успвалъ еще вполн насладиться красотами одной, какъ уже хотлось въ другую, еще великолпне; мы бродили съ ней по чуднымъ садамъ, въ которыхъ произрастали роскошные благоухающіе цвты, какихъ я еще нигд не встрчалъ. За садами тянулись луга съ низкой, нжной травкой, испещренные дикими цвтами, а изъ воды рки, протекавшей посреди полей, поднимались водяныя лиліи. По вечерамъ къ ней собирались городскія двушки; одн приходили, чтобы запастись водой; другія — чтобы выкупаться, и затмъ сидть на берегу, оглашая ночной воздухъ болтовней, смхомъ и пніемъ. Ихъ красивая вншность и мелодичные голоса придавали двойную прелесть этимъ тихимъ, чуднымъ вечерамъ, озареннымъ ярко горвшими звздами, и я подолгу, часто до утренней зари, засиживался съ ними, раздляя ихъ забавы, нашептывая слова любви самымъ красивымъ. А когда он съ пніемъ покидали насъ и голоса ихъ постепенно замирали вдали, она, красавица изъ красавицъ, шла со мной обратно въ нашъ чертогъ, гд мы были такъ счастливы въ своемъ уединеніи, хотя и жили среди шумнаго города… Сколько времени прошло такимъ образомъ, сказать не могу…

Однажды я лежалъ у себя въ комнат; моя подруга тихо напвала чудныя псни, положивъ голову на мою руку, какъ вдругъ пснь замерла у нея на устахъ, и сама она, вся блдная, притихла. Среди внезапно наступившей тишины, я разслышалъ негромкій шумъ отъ медленно поднимавшихся по лстниц вкрадчивыхъ шаговъ, еще мгновеніе и дверь распахнулась: высшій жрецъ Агмахдъ, какъ вкопанный, остановился у входа въ покой. Въ теченіе одной минуты онъ въ упоръ глядлъ на меня своими грозными, съ холоднымъ блескомъ драгоцнныхъ камней, очами; затмъ на его устахъ появилась улыбка, при вид которой я весь затрепеталъ, охваченный страхомъ, и онъ произнесъ: — пойдемъ!

Я безъ малйшаго колебанія всталъ, зная хорошо, что долженъ повиноваться, и пошелъ къ нему, не оглядываясь. Вдругъ мн послышалось сдержанное рыданіе, и я уловилъ звукъ, произведенный какимъ-то быстрымъ движеніемъ. Я обернулся: красавица исчезла. Куда? Можетъ быть, при этомъ неожиданномъ появленіи она укрылась въ свою комнату? Но я уже не могъ ни убдиться въ этомъ, ни утшить ее, такъ какъ идти за жрецомъ представлялось мн роковой необходимостью: сегодня ясне, чмъ когда-либо я чувствовалъ въ немъ своего господина. Дойдя до двери, я вдругъ замтилъ лежавшую поперекъ порога змю, которая при моемъ приближеніи вытянула голову; я отскочилъ назадъ съ крикомъ отвращенія и страха. Агмахдъ усмхнулся.