Идиллія Благо Лотоса [Идиллия Белого Лотоса]
Шрифт:
Въ это время стоявшая между мной и Агхмахдомъ женщина обратилась ко мн и сказала, улыбаясь:
— Я требую отъ тебя теперь услуги, избранный рабъ мой, за которую я уже заране заплатила теб, дабы ты не колебался; не бойся, я тебя еще вознагражу за нее, и на этотъ разъ — двойн… Дай мн руки, приложись устами къ моему лбу, и какую бы слабость ты не ощутилъ, какая дрожь не охватила-бы тебя, не бойся, не шевелись и не кричи. Сейчасъ твоя жизнь станетъ моей: я извлеку ее изъ тебя. Но, не страшись: я верну ее теб обратно. Разв она не драгоцнна?
Меня объялъ неописуемый ужасъ, и все-таки я повиновался ей, не колеблясь. Да и какъ бы я могъ противиться ея вол, сознавая себя ея рабомъ? Своими холодными руками она стиснула мои, и мн сразу показалось, что эти обычно мягкія руки превратились въ крпко
Въ эту минуту я случайно опустилъ глаза и увидлъ у своихъ ногъ распростертое и, повидимому, мертвое тло молодого жреца, облеченнаго въ блое, шитое золотомъ, одяніе. Въ порыв охватившаго меня радостнаго сознанія своей мощи, я лишь мелькомъ задалъ себ вопросъ: — Что это онъ, умеръ? И тотчасъ забылъ о немъ.
Глава IV.
Я ясно различала громадное сборище народа, толпившагося на обихъ берегахъ рки, такъ какъ на него падалъ невидимый для людей свтъ. То не было сіяніе звздъ, освщавшее ночь, то не былъ свтъ, падавшій съ неба, но блескъ, сверкавшій въ моихъ очахъ, при которомъ я не тла ихъ видла, но ихъ сердца, ихъ самихъ и безошибочно узнавала своихъ преданныхъ поклонниковъ. Одного бглаго взгляда, брошеннаго на собравшіяся здсь толпы людей, было для меня достаточно, чтобы убдиться въ томъ, что почти вс они готовы были служить мн. Да, у меня было доблестное воинство, готовое слпо повиноваться мн, если не по чувству долга, то по влеченію похоти.
Я видла, что каждое сердце чего нибудь алчетъ, и знала, какъ и чмъ утолить его голодъ.
Въ теченіе долгаго мгновенія я стояла неподвижно подъ устремленными на меня взорами, посл чего отдала приказаніе направить судно къ берегу, чтобы мн можно было на время покинуть своихъ любимыхъ рабовъ. Тусклыя человческія очи успли наглядться на меня, и теперь я ршила смшаться съ толпой, чтобы коснуться тхъ, кого изберу, и дать имъ услышать свой голосъ. Пылкая жизнь молодого жреца была достаточно сильна, чтобы въ теченіе нкотораго времени питать физическій свтильникъ моего могущества, если я только не использую ея слишкомъ быстро.
Я спустилась на берегъ и смшалась съ толпой людей каждому нашептывая на ухо тайное желаніе его сердца и указывая способъ добиться осуществленія втайн лелемой мечты. Не было ни одного мужчины, ни одной женщины, которые не таили бы въ глубин сердца такого гнуснаго желанія, что не ршилась бы отъ стыда признаться въ немъ даже духовнику. Но я извлекала его изъ тайниковъ души, и оно переставало казаться чмъ-то постыднымъ; мало того, я показывала какого ничтожнаго напряженія
Разв я ужъ раньше не слыхала, какъ подъ другими небесами ту же пснь пли другіе голоса? Не возносилась ли она ко мн отъ иныхъ, давно исчезнувшихъ народовъ? Не слагалась ли она въ честь меня на многихъ, теперь забытыхъ языкахъ? И не предстоитъ-ли мн еще и еще услышать ее въ грядущіе вка отъ новыхъ, еще не родившихся расъ, мста поселеній которыхъ пока даже не созданы? Она для меня — источникъ жизни, проптая безъ словъ въ отдльномъ сердц; она — вопль невысказанной страсти, скрытое безуміе „я“; вырвавшаяся изъ груди многотысячной толпы, она — крикъ поклонниковъ наслажденія, изступленная рчь открытой оргіи, потому что стыдъ пропалъ, и таиться больше нечего!..
Достигши своей цли, — бросивши въ толпу искру, которая превратилась въ пламя, подобно лсному пожару, охватившее ее всю, — я повернулась назадъ и направилась къ тому мсту, куда причалило священное судно. Мои избранники, высшіе жрецы храма, все еще стояли неподвижно въ ожиданіи моего возвращенія. О, какъ они были велики въ своихъ страстяхъ, эти цари похоти, князья по желаніямъ!..
А здсь-ли еще молодой жрецъ? Все ли еще выглядитъ трупомъ? Да, онъ все еще лежалъ недвижимъ, смертельно блдный, посредин круга, образованнаго десятью жрецами, распростертый у ногъ Агмахда, который стоялъ около него.
Едва пришла мн на умъ мысль о Сенс, какъ мн показалось, что я въ силу какого-то таинственнаго процесса отрываюсь отъ бушевавшаго моря страстей, которое передъ этимъ захлестнуло меня и унесло на своихъ волнахъ. Снова почувствовалъ я себя самимъ собой — Сенсой — понялъ, что я — не богиня, а былъ лишь поглощенъ, всосанъ, такъ сказать, ея всеохватывающей личностью, но что теперь мы — вновь съ ней разъединены.
Но я не вернулся къ блдному образу, безжизненно лежавшему на палуб священнаго судна, а перенесся въ храмъ и очутился во мрак; и тутъ я понялъ, что я — въ Святая Святыхъ.
Вдругъ въ окружавшей меня тьм забрезжилъ свтъ. Я насторожился; свтъ все разгорался, и я увидлъ, что внутренняя пещера вдругъ ярко освтилась сіяніемъ, среди котораго стояла во весь ростъ Царица Лотоса.
Я остановился у входа въ пещеру, въ пол зрнія богини, въ ея непосредственномъ сосдств. Я сдлалъ попытку, чтобы убжать… попробовалъ отвернуться… но не могъ… и задрожалъ такъ, какъ никогда въ жизни ни отъ чего не дрожалъ, даже отъ страха или ужаса. Она стояла неподвижно, не сводя съ меня очей, горвшихъ сильнымъ гнвомъ. Та, которая была когда-то нжнымъ другомъ для меня, которая ласкала меня, какъ любящая, кроткая мать, явилась теперь во всемъ своемъ величіи передо мной, и я сознавалъ, что прогнвалъ божество, самаго грознаго изъ всхъ извстныхъ людямъ боговъ.
— Для этого-ли ты былъ рожденъ на свтъ, о Сенса, любимецъ боговъ? Разв ради этого были открыты очи твои, а чувства сдланы доступны высшему воспріятію? Теперь ты знаешь, что не ради этого, потому что эти ясновидящіе глаза и тонкія чувства послужили, наконецъ, и теб самому, своему владык, показавъ теб кому и чему ты до сихъ поръ служилъ. Что-же, ты и посл этого намренъ ей дальше служить? Теперь ты — мужчина: можешь выбирать сознательно. Или ты такъ низко палъ, что хочешь на вкъ остаться ея рабомъ? Въ такомъ случа — иди! Я явилась сюда, чтобы очистить свое святилище, потому что не допущу дальнйшаго оскверненія его. Пусть оно стоитъ безгласное, и пусть люди забудутъ о томъ, что есть боги! Но я не могу допустить, чтобы искушала ихъ тьма и обманывали лживыя уста. Иди! Святилище мое онмло, и голосъ его замеръ; я замкну дверь его, и никто уже не вступитъ въ него! Я буду скрываться здсь, въ одиночеств и молчаніи, да безгласной проживу вка, и люди скажутъ, что я умерла. Пусть такъ! Но пройдутъ вка, настанутъ другія времена, сыны мои снова возстанутъ, и тьма разсется! Иди! Ты выбралъ! Спускайся все ниже и ниже! Ты лишился своего высокаго званія! Оставь меня! Не нарушай молчанія святыни!