Иерусалим обреченный (Салимов удел; Судьба Иерусалима)
Шрифт:
– И ничего не ел?
– Пытался, и все обратно вышло. Но мне стало лучше. Я встал, немного походил. Потом вернулся в постель.
– Пальцы его блуждали по старым следам от пивных стаканов.
– Я испугался. Как младенец испугался. Прежде чем лечь, убедился, что все окна заперты. И зажег все лампы.
– А вчера утром?
– Утром... Да ведь... я не вставал до девяти вечера... вечера.
– Он опять издал бумажный смешок.
– Я еще подумал, если и дальше так - скоро вообще просыпаться перестану. А так делают мертвые.
Мэтт
– Странно, - сказал Майк, - когда я встал, окна в спальне оказались открыты. Я их, должно быть, сам открыл. Мне снилось... кто-то подошел к окну, я встал... и впустил его. Как старого друга, который замерз... или был голоден.
– Кто это был?
– Мне это снилось, мистер Берк.
– Но во сне - кто это был?
– Не знаю. Я попытался есть, но не мог.
– Что же ты делал?
– Смотрел телевизор. Джонни Карсона. Мне стало лучше. Тогда я лег.
– Ты запер окна?
– Нет.
– И спал весь день?
– Проснулся на рассвете.
– Слабым?
– Господи...
– он опять провел рукой по лицу.
– Мне так худо! Это грипп или что, мистер Берк? Я ведь не серьезно болен, правда?
– Не знаю, - сказал Мэтт.
– Я подумал, может, пиво меня подбодрит, но и пить не могу. Вся неделя... как в кошмаре. Я боюсь.
– Он спрятал лицо в похудевших руках, и Мэтт увидел, что он плачет.
– Майк!..
Никакого ответа.
– Майк, - он мягко отвел руки Майка от лица, - я хочу, чтобы ты пришел сегодня ко мне и спал у меня в комнате для гостей. Сделаешь это?
– Ладно.
– А завтра я хочу, чтобы ты со мной навестил доктора Коди.
– Ладно.
– Пошли.
Он подумал, не позвонить ли Бену Мерсу, - но звонить не стал.
Мэтт постучал в дверь, и Майк Райсон сказал:
– Войдите.
Мэтт принес пижаму:
– Великовата, но...
– Все в порядке, мистер Берк. Я сплю в трусах.
Он стоял в одних шортах, и Мэтт увидел, что все его тело ужасающе бледно. Ребра сильно выпирали из-под кожи.
– Поверни голову, Майк. Вот так.
Майк послушно повернул.
– Майк, откуда эти... царапины?
Рука Майка потянулась к горлу:
Не знаю.
Мэтт постоял, беспокойно раздумывая. Потом подошел к окну. Задвижка была надежно закрыта, и все-таки он подергал оконную створку. За окном тяжело прижалась к стеклу темнота.
– Зови меня ночью, если тебе что-то понадобится. Что бы то ни было. Даже если просто увидишь плохой сон. Ты это сделаешь, Майк?
– Да.
– Я буду здесь, в соседней комнате.
– Хорошо.
Неуверенно, чувствуя, что сделал не все, что требовалось, Мэтт вышел.
Он так и не смог заснуть, и единственное, что помешало ему теперь позвонить Бену Мерсу, - это сознание, что у Евы все уже спят. Пансион населяли старики, и, если там ночью звонил телефон, это означало, что кто-то умер.
Мэтт беспокойно
То, что ты думаешь - бред.
Шаг за шагом он шел к вере. Конечно же, как человек начитанный, он сразу подумал об этом, когда услышал рассказ Джимми Коди о болезни Дэнни Глика. Мэтт с Коди посмеялись над такой мыслью. Видно, это ему наказание за смех.
Царапины? Это не царапины. Это следы укусов.
Тебя научили, что такого никогда не бывает, кроме как в волшебных сказках. Конечно, есть чудовища: они держат пальцы на термоядерных кнопках шести стран, убивают, грабят, подстерегают в лесу детей. Но не... Не это. Ты не так глуп. Следы Дьявола на груди женщины - только родимые пятна; человек, вернувшийся с собственных похорон к дверям жены, только страдает летаргией; призрак, копошащийся в углу детской спальни, только охапка одеял. Некоторые священники объявили, что даже Бог нынче уже мертв.
Никакого звука из-за двери. Майк спит? Почему бы нет? Разве не для этого Мэтт пригласил его сюда? Чтобы мальчик мог хорошенько выспаться без... без кошмаров. Мэтт встал и подошел к окну. Из этой комнаты виднелась крыша Марстен Хауза, словно замороженного лунным светом.
Я боюсь!
Хуже того - он был смертельно перепуган. Мозг лихорадочно вспоминал патентованные средства защиты от этой болезни, не имеющей названия. Чеснок, святая печать и святая вода, распятие, шиповник... Ничего этого не припасено у него в доме. Он простой, современный, не ходящий в церковь методист.
Единственный священный предмет поблизости - это...
Тихо, но отчетливо в молчании дома послышались слова. Их произносил голос Майка Райсона - мертвенный голос говорящего во сне:
– Да. Входи.
Дыхание Мэтта остановилось, потом вырвалось из груди в беззвучном крике. Ужас обессилил его. Живот налился свинцовой тяжестью. Что, во имя Бога, пригласили сейчас в дом?
В комнату прокрался звук открываемой оконной задвижки. Потом скрип дерева по дереву - поднялась оконница.
Можно успеть. Подбежать, выхватить Библию из ящика в столовой. Взбежать по лестнице обратно, распахнуть двери гостевой комнаты, поднять Библию над головой: "Во имя Отца и Сына, и Святого Духа повелеваю тебе удались..."
Но кто там, в комнате?
"Зови меня ночью, если тебе что-нибудь понадобится".
Но я не могу, Майк. Я старый человек. Я боюсь.
Ночь наводнила его мозг паноптикумом ужасающих образов, танцующих на грани непроницаемой тени. Клоунскибелые лица, огромные глаза, острые зубы, длинные белые руки, тянущиеся из мрака, тянущиеся... к чему?