Игра Герцога
Шрифт:
Человек обыкновенно флегматичный и во всём сдержанный, после едких высказываний Дубровина он вступал в спор, порой теряя самообладание, чем приводил в восторг хозяина самого гостеприимного в Лихоозёрске особняка. Еремей Силуанович частенько шутил, что жаркие споры о народной трезвости и судьбах винного производства придают вечерам в его доме особый шарм.
— Вы уж не примените, в случае новых нападок, меня сегодня поддержать,– Лавр Семёнович раздувал щёки, шумно дышал, улавливая при этом терпкие запахи от исправника. — Вы же в этих вопросах, насколько я смею понимать, человек рассудительный и благоразумный.
— Непременно! И ещё, Лавр Семёнович, имею к вам прошение по
«Прогулка — прогулкой, а службу исполняю исправно», — подумал о себе Голенищев.
Проходя мимо спящего, укутанного в инее городского сада, он увидел большую чёрную тушку на ветке разлапистого старого дуба. То ли кот, то ли птица — сразу не разберёшь… Нет, вроде бы ворон, но какой же огромный! Птица тоже внимательно и, казалось, с ехидной злобой следила за фигурой в полицейской форме, а когда Николай Киприянович остановился и поднял голову, прокричала так, что волосы встали дыбом:
— Гарь! Гарь! Гарь!
Голенищев, ругаясь, стал искать хоть какую-нибудь палку, а ещё лучше — мёрзлый булыжник, чтобы запустить в противную птицу, но, когда распрямился, увидел перед собой невысокую, но почти идеально круглую тень:
— Рад предложить услуги! Вы, милостивый государь, видимо, что-то потеряли? — исправник снова посмотрел на ветку, но ворона там уже не было. На ветке по-прежнему висела большая снеговая шапка.
«Странно, как такой жирной заразе взлететь, да без раскачки? А снег вовсе не потревожен… Да и этот тип — из-под земли вырос, что ли?» — думал он.
— Чем могу служить? — спросил, изучающе глядя на незнакомца.
— Право, окажите маленькую услугу! Я только прибыл дилижансом в ваш чудесный городок, но не могу понять, где же здесь можно остановиться?
— Гостиница в той стороне! — и Голенищев указал направление, и ещё больше удивился: у этого странного «гостя» не было с собой багажа! Кто так путешествует?
А тот, похоже, прекрасно умел читать мысли:
— Мой слуга догонит, он ещё на станции, — сказал низкий человек с чёрной бородой. — Я просто решил прежде немного прогуляться и осмотреть, скажем так, достопримечательности. Как тут у вас мило! Лихоозёрск. Нет, я определённо не замечаю за городом ничего лихого. Разве что…
Исправник посмотрел с удивлением:
— Проживает в ваших краях весьма сомнительный молодой человек — некто Антон Силуанович Солнцев-Засекин. Может быть, знаете о таком?
Начальник полиции кивнул, не перебивая.
— Знаете ли, задолжал мне сей наглый юноша приличную сумму, и, видимо, совершенно не намерен возвращать. Он обратился ко мне за весьма приличной ссудой ещё в Петербурге, до своей ссылки сюда, и обещал возвернуть сразу же, как будет возможность. Но что-то у него, или у его друзей, видимо, пошло не так. В общем, уехал сей молодой барин, а про долги свои и думать позабыл! Вот я и решил, несмотря на занятость мою по торговым делам, оставить столицу и самому лично приехать в ваш город, чтобы найти этого юношу и самому, знаете ли, именно самому посмотреть в его забывшие стыд глаза. Ой, что же вы так поменялись в лице? Не иначе, не только я, но и вы стали жертвой его сладких увещеваний?
Антон Силуанович терпел нужду, но никогда не обращался за помощью. Откуда же появлялись в их скудном доме дрова, продукты и многое другое, как-то и не задумывался. Его слуга Пантелей, служивший столько лет верой и правдой, порядочно вошёл в долги. Умея просить и убеждать, он занял довольно приличную сумму даже у самого городского исправника. Теперь Николай Киприянович прикидывал, сколько денег
Теперь выходило, что этот жалкий пройдоха набрал долгов по всей империи — так что людям вот, приходится оставлять все дела, и ехать. Неприятная история получалась. Как бы этот вопрос не дошёл до высшего начальства… Что же делать?
— В этом городе я уполномочен следить за порядком, — отчеканил наконец Николай Киприянович. — Лихоозёрск вверен мне, а это значит, что по любому вопросу такой достойный гражданин, как вы, можете обратиться лично ко мне, начальнику полиции, и получить полную защиту, вспомошествие во всех делах. Значит так, этого лихохвоста я обещаю, что задержу и доставлю в участок! Да, да, именно так и нужно поступать с подобными тёмными личностями! — тараторил он, глядя, как человек в чёрном машет головой и даже руками — будто крыльями:
— О, может быть, всё же не стоит так жёстко, но, впрочем, как вам будет угодно. Не смею вмешиваться в дела правопорядка! Я обязательно зайду в участок к вам, но позже, когда отдохну с дороги и высплюсь. Например, завтра. Могу ли рассчитывать, что этот Антон Силуанович к этому времени будет уже… доставлен?
— Всенепременно!
— Какой вы замечательный человек! В столице я знаком со многими видными работниками департамента полиции, непременно при встрече сообщу — даже самому действительному тайному советнику скажу, что служит в таком-то уездном городке, ммм, в Лихоозёрске исполнительный и усердный слуга государев, как Николай Киприянович Голенищев!
Исправник вытянулся по струнке, широко улыбнулся. По причине некоторой узости ума он даже и не подумал, а откуда бы человеку, недавно прибывшему железной дорогой из самой столицы, знать его имя?
— Рад служить! — отчеканил он.
— Впрочем, не только это весьма малоприятная история привела меня в ваши морозные северные края! Есть и иная — светлая, красивая, можно сказать, романтическая страница в моей скромной жизни, что побудила всё же на время оставить дела и прибыть. Ох, есть одна тонкая, красивая ниточка сердечная, по вине которой я и сорвался, улетел из сырого, промозглого зимнего Петербурга сюда…
Слушать о «делах романтических» у Голенищева не было ни малейшего желания, к тому же нужно было идти в контору и отдавать распоряжения относительно одетого в старомодные тряпки не то преступника, не по вообще — не пойми кого…
«Что за жизнь пошла — и без того неприятностей хоть отбавляй! — думал он. — Одна только эта недавняя гибель извозчика, которого волки на дороге разорвали, чего только стоит».
— Имею я обыкновение отдыхать на южных курортах нашей страны, мне ещё в своё время доктор Гюльденштедт советовал Горячую гору в Пятигорске. Славный парень был этот Иоганн Гюльденштедт, обладал выдающимися нравственными качествами, скажу я вам! Он с таким воодушевлением лечил больных во время эпидемии, что заразился сам, и преставился столь рано, молодым совсем… А ведь я предупреждал его! Ой, простите, о чём я? Ах, да! Побывал я там, значит, минувшим летом, поправил немного пошатнувшееся здоровье на местных целебных водах…