Игра Канарейки

Solongoy

Родился мальчик. Из-за его первого крика отряд засекли, в тот день погибли все три его предполагаемых отца. Мать назвала его Каетан.

Каетан рос так же, как был рождён - в лесах, кустах и засадах. Первые несколько лет жизни его не брали в бои и налёты, он оставался на опушке леса беречь эльфские пожитки от зверей и мародёров. Сам с собой тренировался стрелять и управляться с мечом. В пятнадцать, по эльфским меркам совсем ещё ребёнком, стал драться наравне со взрослыми. Тогда же получил право приладить к шапке

беличий хвост.

Его мать, ярая мятежница, подогревала юношеский гнев рассказами о том, каков был мир до прибытия людей. Мальчишка сильнее распалялся, его слепая ненависть к людям росла, и количество убитых его рукой мирных кметов исчислялось сотнями.

В сорок лет у него уже был свой отряд. Каетан собрал вокруг себя таких же детей, умеющих только стрелять из луков и размахивать ножами. Они искренне привязались друг к другу и убивали уже даже скорее по какой-то привычке, чем из праведного гнева. Это стало обыденностью, годы текли, количество шрамов увеличивалось.

– Caethan, – шёпотом позвала его красивая эльфка с бронзовыми волосами, заплетёнными в косу.

Каетан сидел возле затухающего костра, рядом на земле лежали лук и гнутый эльфский меч. Ему было уже сто пятьдесят шесть лет, уже полторы сотни лет он прятался по кустам, отстреливал на трактах купцов и разбойников.

Эльфка подошла сзади и обняла его за плечи, прильнув грудью к спине. Командир остался сидеть неподвижно.

– Caemm a me, – почти пропела эльфка ему на ухо.

– Neen, – Каетан легко оттолкнул её. Он был напряжён и холоден. Эльфка села рядом, протянула руки к костру.

– Que’ss aen?

– Nedvei dice, qu e dh’oine hel’aebrecad Brocilon, – почти неслышно сказал он.

– Cuach aep arse! – эльфка выругалась, стукнула ладонью по коленке.

– Dearme, – он смотрел на пульсирующие красные угольки в костре.

Эльфка встала, недовольно взглянула на него, зашагала к лежанке.

– Выходим на рассвете, – тихо и как-то обречённо сказал эльфский командир в ночную пустоту. Он забыл, как будет «рассвет» на Hen Linge.

Люди, хоть и были жуткими варварами, но до середины одиннадцатого века не трогали чужую святыню, обходя Брокилон стороной. В 1043 году на границу заповедного священного леса прибыли объединённые войска нескольких человеческих государств. Лес казался тихим и даже спокойным. Вот только среди ветвей деревьев скрывались дриады, а под корнями и корягами то и дело мелькали беличьи хвосты.

Эльфы дрались остервенело и самоотверженно, кромсали людей, значительно превосходящих их числом, обрушали на их головы град из стрел. Ленточка окрасилась в бордовый, казалось, что воды в реке уже не осталось – только смешанные эльфская и человеческая кровь.

Каетан предпочитал всякому оружию рогатый тисовый лук, отстреливал переступивших

границу леса d’hoine точно и быстро. Сидя на толстой ветке на высоте двух собственных ростов, он как на ладони видел волнующееся и блестящее железом мечей море, с холодным спокойствием считал убитых братьев и сестёр.

Стрелы в колчане всегда заканчиваются в самый неподходящий момент. Последняя – и жирный неприятный детина, орущий что-то на Всеобщем. Он нёсся прямо на бронзововолосую эльфку. Антелию. Она же не видела его, отбивалась коротким лёгким мечом от крепкого мужа в синем гамбезоне. Антелия резко махнула клинком, рассекла ему живот и лицо, ловко отскочила в сторону, и тот рухнул на место, где она только что стояла.

Каетан натянул тетиву.

Детина с удивительной для его габаритов проворностью уворачивался от мечей и стрел, целенаправленно крался к Антелии. Эльфка запомнила, на каком из деревьев сидел сейчас совсем незаметный среди листвы командир, кивнула и хищно улыбнулась густому лесу.

Каетан прицелился, но в кровавой содомии детина двигался так, будто знал, что сейчас за ним наблюдает лучник. Он припадал к земле, скрывался за клубками сцепившихся в битве людей и эльфов. Антелия заметила его, побежала навстречу.

Кто-то бросил к кромке леса бутыль, которая, ударившись о камень, хлопнула и окатила растения и нескольких дриад волной синего огня.

От внезапного громкого звука Каетан дёрнулся, тетива выскользнула и полоснула по руке, стрела воткнулась в землю на самом берегу Ленточки.

Детина замахнулся толстым длинным мечом, Антелия чудом избежала удара. Каетан ловко спрыгнул с дерева и, на бегу сбрасывая с плеч лук и пустой колчан, рванул в сторону эльфки. Позади него схватились огнём высушенные поздней осенью кроны деревьев.

Антелия плясала вокруг детины, но не могла сделать ему ничего, кроме царапин – он ловко уворачивался, парировал удары и был не по-человечески быстр. Эльфка явно проигрывала в силе и скорости, ей оставалось только надеяться на Прародительницу.

Каетан опоздал. Он увидел, как сталь меча холодно блеснула, входя в живот Антелии по самую рукоять. Её тело безвольно рухнуло вниз, в кашу из грязи и крови, детина вытащил меч и осклабился.

– Bloede d’hoine, – прошипела эльфка, захлёбываясь собственной кровью.

С лица Каетана разом слетела вся эльфская спесь и гордость: обычно мраморное безэмоциональное выражение сменилось звериным, даже чудовищным оскалом. Он замахнулся серебряным гвихиром и точным ударом рассёк горло детины. Тот будто не заметил, только заорал остервенело, замахнулся мечом на Каетана, но тот метнулся в сторону, перекатился по земле и полоснул детину по незащищённой доспехом икре. Его подкосило, он рухнул на землю, продолжая размахивать мечом, эльфский командир проткнул его насквозь.