Игра Канарейки

Solongoy

– Карина, – сказал Каетан. – Не люблю длинные напыщенные имена.

Девочка не поняла последнего предложения, но виду не подала. Ей нравилось, как теперь звучит её имя.

Каетан встал, подошёл к комоду, чтобы достать из него чистую рубашку. Она была слишком широкая и длинная для маленькой девочки, но сам ушить рубашку он не смог бы. Эльф протянул рубашку Карине, она приняла её с улыбкой, поднесла к лицу и с наслаждением вдохнула запах мыла и ромашки, лежавшей у Каетана во всех комодах с одеждой.

– Спасибо, –

тихо муркнула она, продолжая улыбаться. – Kaethan.

Старый эльф подошёл к столу, залил горячей водой ароматный травяной сбор. Он подумал, что так по имени его уже давно никто не назвал.

Или никогда?

Из окна покосившегося дома лился тёплый свет, падал квадратом на грязную разбухшую дорогу. Над трубой повисла бледная надкусанная луна.

Если бы кто-нибудь заглянул в окно дома на краю деревеньки под Вызимой, он бы увидел старого однорукого скоя’таэля, больше не верившего в свободу, и десятилетнюю эльфку, не видевшую в жизни ничего, кроме насилия и смерти, но сейчас сидящую на высоком стуле и болтающую ногами так по-детски.

Комментарий к 0. Что позади

Caemm a me. – Иди ко мне.

Que’ss aen? – Что случилось?

Neen. Nedvei dice, qu e dh’oine hel’aebrecad Brocilon. – Нет. Разведка сообщает, что люди готовятся напасть на Брокилон.

Dearme. – Спокойной ночи.

Bloede d’hoine. – Чёртов человек.

Minteoir! – Предатель!

Caelm. T’essea aebenn. Bealubenn. – Спокойно. Ты был ранен. Серьёзно.

Conas? – Куда?

Do aerm. – Твоя рука.

Yea. – Да.

Hen. – Старик.

Thaess aep. – Заткнись.

========== XIV. Поиск ==========

Хороший эльф – мёртвый эльф.

Маршал Милан Раупеннэк

На следующий вечер после Беллетэйна ведьмак толкнул здоровой рукой дверь «Алхимии». Зал был набит «кабанами» разной степени опьянения, но атамана среди них не было. В углу на лавке сидел размякший румяный Бьорн и медленно сползал со стула на пол. Геральт оглянулся, нахмурившись, нервно одёрнул перевязь с мечами.

– О, Кошачьи глазки, – повисла на шее ведьмака уже не контролирующая себя Адель. – Ты к Ольгерду?

«Кабаниха» икнула, стыдливо ойкнула, прикрывая губы ладонью, раскатисто рассмеялась. Геральт был хмур и не расположен к болтовне с пьяной девушкой. Он легко отвёл её руки, сдержанно кивнул и направился к выходу.

– Атаман наверху, – остановила ведьмака Адель.

Он подтянул бинт на раненой руке и развернулся.

– Ведьмак, – Адель вдруг посерьёзнела, от алкоголя будто не осталось и следа, – ты нашёл Клюйверта?

Геральт поморщился. Он совсем забыл об этом. В деревню Луковец, на которую указывала «кабаниха», он уже ездил, нашёл в хибаре лабораторию для гона фисштеха,

какую-то переписку с частым упоминанием Ордена Пылающей Розы и следы спешных сборов. Нужно было пройтись по следу, но ведьмак тогда делал это всё как бы между делом, вообще вечерело, он был измотан и зол, как стая утопцев, да и Плотва всё время норовила куда-то слинять…

Тело друга Адель он нашёл, но пока не мог сказать, кто за это в ответе.

– Нет, – нехотя ответил ведьмак. Заказ есть заказ, ему стоило бы отнестись к этому ответственней. – Я разберусь с этим. Только надо решить кое-какие дела.

Адель свела брови, явно чувствуя обман, кивнула и быстро растеряла серьёзность, будто снова опьянев, схватила ведьмака за рукав куртки.

– Только я в следующий раз с тобой пойду.

Геральт не хотел обременять себя попутчиками, но спорить было бесполезно.

– Канарейка уже здесь?

– Иди к атаману, – сказала Адель, махнув рукой. – Вторая дверь по правую руку… Может, пива глотнёшь, Кошачьи Глазки?

Геральт мотнул головой и направился к лестнице, на ходу разматывая бинт на руке.

Указанная дверь оказалась закрыта. Ведьмак прислонился к ней, прислушался. Абсолютно тихо. Либо атаман сидел в комнате и даже не дышал, либо его там не было. Только из конца коридора доносился тихий простой перебор на струнах лютни. А, может, домры или цитры. На звук Геральт не мог их различить, разве что на вид. Да и то не факт, он вообще-то всё прослушал, когда Лютику в изрядном подпитии припекло прочитать ему лекцию о струнных щипковых.

Ведьмак тихо подошёл к двери и легонько толкнул её.

Несмотря на то, что на улице солнце всё ещё щедро светило на стены и брусчатку, в комнате было довольно темно. В свете бледной лампадки на полу сидел Ольгерд фон Эверек, склонившись к лютне, лежащей у него на коленях. Он медленно, с ученической неловкостью, касался струн по очереди пальцем, наигрывая простенькую мелодию детской песенки.

Атаман не заметил ведьмака, тот зашёл слишком тихо. Геральт дёрнул за перевязь с мечами, те глухо звякнули, стукнувшись друг о друга. Ольгерд поднял голову.

– Она ещё не вернулась? – спросил ведьмак, кивая на лютню.

Атаман отложил инструмент в сторону и сказал очень тихо:

– Ну, как видишь.

Атаман выдохнул, ловко вскочил на ноги, уже с напускной бодростью протянул:

– Я думал, у ведьмаков зрение получше людского.

Геральту не хотелось говорить с Ольгердом фон Эвереком сейчас. Пусть он и пытался убедить всех вокруг, включая себя, что совершенно бесстрастен, отстранён и невозмутим, но он всё же был до сих пор зол на атамана «кабанов». Зол на переплёт, в который попал, на желания, которые он загадывал. Ольгерд, похоже, это понимал, но ситуация его скорее забавляла.