Игра Канарейки
Шрифт:
– Я ищу её, чтобы она помогла мне с домом Борсоди.
– Не торопись, ведьмак.
Атаман медленно подошёл к окну, резким движением сорвал покрывало с окна. Комнату залило золотым светом закатного солнца.
– Для этого тебе придётся поработать.
– Думаешь, её утащило чудовище? – Геральт свёл брови.
– Нет.
Ольгерд прошёл мимо ведьмака в коридор, обернулся:
– Пойдём вниз. Некрасиво шарить по вещам без ведома хозяйки.
Ведьмак бросил удивлённый взгляд
Бьорн поставил перед Ольгердом графин вина почти сразу же, как он сел за стол. Атаман кивнул, но пить не стал. Он откинулся спиной на стену позади лавки, строго посмотрел на Геральта:
– Ножик мои ребята нашли утром в порту, рядом валялся цветочный венок. Земля залита кровью, много следов. Все вели к пристани. Я не ведьмак, это всё, что я смог рассмотреть. Мне это не нравится.
– Она говорила, что так может случиться. Может, она спряталась, как и говорила.
Атаман покачал головой.
– Я слушал всю ночь. Тревоги не было. Никто не звонил в колокола, стражники вообще ничего не знают ни про какое убийство.
– Сработала чисто, но всё равно решила спрятаться? Может, она от нас отделаться хотела? – неловко пошутил ведьмак. И вдруг вспомнил, что во время пожара в усадьбе Гарин видел, как она говорит с О’Димом. Их договор определённо как-то касался контракта с Зеркальным Человеком самого ведьмака, и Ольгерда фон Эверека в частности.
– Что бы она точно не оставила, если бы сбежала, так это лютню.
О’Дим не дал бы ей сбежать.
Ведьмак выдохнул, покрутил запястьем раненой руки. Она отозвалась резкой болью, будто бы в мышцу воткнули сотню маленьких иголок. Стражник аукционного дома определённо поработал на славу, раз уж даже ведьмаку рана причиняла столько неудобств уже два дня.
– Я тебя понял, – сказал Геральт, глядя Ольгерду прямо в глаза. – Но я ведьмак, а не ищейка.
– Нет, Геральт, ты меня не понял. С такой рукой ты никуда не годен. Я возьму кого-нибудь из своих ребят, а тебе заплачу за поиски.
Откуда у атамана такое рвение спасти Канарейку? Ведьмак видел пару раз этих двоих вместе, они говорили, пытаясь выглядеть расслабленными, но со стороны было заметно, что они напряжены, как тетива перед выстрелом.
Геральт резко встал из-за стола.
– Мне нужно осмотреть причал.
Ведьмак подтянул перевязь с мечами, проверил баночки с эликсирами на поясе.
– Это Орден Пылающей Розы, – вдруг сказал Ольгерд, гипнотизируя графин с вином. – Я слышал её разговор с заказчиком. Это Орден.
– Зараза, – процедил ведьмак.
Стоило найти виновных
В сознание эльфка пришла не резко, будто спрыгнув в воду с причала, а постепенно, словно она медленными зашагами заходила в реку с берега. Сначала в голове зашумело, затем чудовищная сила сжала виски, появился слух.
Трещал огонь, шаги и негромкие голоса эхом разносились по месту, где она была. Слышно было, как капает вода, звонко стучит о дно какого-то корыта или чьи-то доспехи.
Открыть глаза не было сил, поэтому Канарейка сосредоточилась на ощущениях.
Колено пульсировало и жгло, рук эльфка совершенно не чувствовала, вокруг было холодно и сыро.
Во рту вязало, отвратительное послевкусие нельзя было ни с чем спутать. Её хорошенько накачали фисштехом, и с Беллетэйна могла пройти дюжина дней.
Невыносимо хотелось есть, желудок завязался в узел в попытке переварить сам себя.
В какой зад её на этот раз занесло? Нужно было срочно отсюда выбираться.
Канарейка разлепила глаза.
Она находилась в сырой пещере, освещённой одним тусклым факелом. Эльфку сразу жутко испугало, что руки её привязаны к деревянному столбу чуть поверх головы, а из одежды на ней осталась только нижняя рубаха, да и та была задрана до талии.
Канарейка сжала губы, зачем-то пытаясь сдержать крупные слёзы, тут же выступившие на глаза. Боль в телесном низу довольно красноречиво говорила о том, что с ней делали, пока она была без сознания.
Поэтому на неё и потратили столько фисштеха.
Изо рта вырвался рваный выдох, она уткнулась лицом в собственное плечо, чтобы никто не увидел этих слёз. Ей не полагалось плакать.
Канарейку и раньше ловили, связывали, но не убивали – живой сдать её страже было намного выгоднее. Её били, таскали по полу за волосы, мучали и издевались, но такого никогда не случалось. Теперь эльфка чувствовала себя невозможно грязной, даже грязнее какой-нибудь портовой шлюхи.
– На ремни пущу, ублюдки, – остервенело шептала она, пытаясь развязать узел на верёвке, связывающей запястья. – Собственным оружием вас… *Ghoul y badraigh mal an cuach…
Она обмякла, чувствуя себя невозможно вымотанной и обессиленной.
Послышались шаги, негромкий разговор и лязг доспехов. Из-за поворота вышли уже знакомый ей рахитик и молчаливый бородатый мужик в доспехе Ордена.
– Зырь, Салек, а сука-то проснулася! – выкрикнул рахитик и мерзко загоготал.
Салек, поймав горящий взгляд Канарейки, судорожно схватился за тесак.
Рахитик подошёл вплотную к эльфке, поднял её лицо за подбородок. Она поджала под себя ноги, вызывающе посмотрела на тощего рыцаря.