Игра Канарейки
Шрифт:
Эльфка ковыляла вдоль лавочек и фургонов.
Клинки и ножи ведьмак нашёл в той пещере и принёс на следующий день. Они были целы, но только чудовищно затуплены. Было сложно представить, как рыцари этого добились. А вот с одеждой, в том числе, с праздничной рубахой, можно было попрощаться.
И опять пришлось занимать деньги, влезать в ещё большие долги…
Она вернулась в таверну ближе к полудню, неся в руках свёрток с новой одеждой и маленькую корзинку с травами. Ольгерд сидел за столом, напротив него
– Это ведь могло и не случиться…
Ломонд словно очнулся, даже подпрыгнул на скамье.
– Извините, атаман, я не расслышал…
Ольгерд посмотрел на «кабана» прямо и устало, плеснул в чарку немного вина.
– Скажи всем, что уходим завтра. А того приблуду посадите в бочку, может, вспомнит, куда девал хозяйские деньги.
Ломонд кивнул, быстро свернул карту и буквально вскочил из-за стола.
Эльза и Бертольд, сидевшие возле тумбы корчмаря, были свидетелями дефиле Канарейки и взгляда, которым её наградил атаман.
– Да может, он просто хотел её нанять, а теперь с этой ногой, на что она годится?.. – несмело предположил Бертольд.
Эльза покачала головой, залпом осушила чашку с элем.
– Хотел её, да-а-а, – потянула Эльза, похабно ухмыляясь. – Ты вообще видал, чтобы он смотрел так? Когда Болту кисть оторвало, кость белая была видна, он так не смотрел. А они, вроде, вечерами пили вместе.
– Так с ней он тоже пьёт! – воскликнул Бертольд.
– И только? – с сомнением протянула Эльза.
Если бы их разговор мог слышать кто-то кроме корчмаря Бьорна, и так перепуганного до смерти одним наличием в «Алхимии» «кабанов», Бертольду и Эльзе незамедлительно и очень сильно досталось бы. Но Бьорн молча протирал стаканы, Ольгерд гипнотизировал вино в чарке, а больше на первом этаже корчмы никого не было.
Канарейка собралась в дорогу за пару часов до заката. Она сделала несколько маленьких баночек с обезболивающей мазью, обильно смазала больное колено. Остальные сложила в дорожный мешок. Для удобства нанесения мази и чтобы лишний раз не тревожить колено, пришлось надеть только что купленную на рынке синюю юбку. Канарейка пыталась успокоить себя тем, что подол можно всегда отрезать или подвязать, а другого выхода она не видела. Если колено прихватит прямо на лошади, снимать штаны будет довольно затруднительно.
Поверх рубашки эльфка надела только что купленную портупею – на юбке нет кармашков и петелек, оружие придётся крепить на неё. Впрочем, портупея была куплена не только из практических соображений – она пригляделась Канарейке сразу, как только та её увидела.
Сверху – незаменимый и чудом выживший плащ, который должен был скрыть лицо и оружие эльфки.
Перед выходом из комнаты Канарейка всё же обернулась на трость, прислонённую к стене, легонько
Ольгерда внизу не оказалось.
Канарейка вышла через заднюю дверь к сараю, вывела ближнюю к двери чубарую кобылу и стала медленно и неуверенно седлать её.
Эльфка уже набросила на спину лошади седло, как сзади раздался больно знакомый голос:
– Ты крадёшь моего коня?
Канарейка поправила вещевой мешок и плавно развернулась, прокрутившись на носке больной ноги. Обезболивающее превосходило все ожидания.
– Я верну.
Атаман скрестил ноги, опёрся на забор.
– Если не сдохнешь.
Канарейка поджала губы, принялась возиться с подпругой.
– Ты не думаешь, что это было грубо? – Канарейка развернулась к атаману с крайней степенью недовольства на лице.
– Было.
Эльфка покачала головой, затягивая ремешок подпруги.
– И что, будешь прикрываться своим «каменным сердцем»? Оно же каменное, а не сволочное, или я что-то неправильно поняла?
Канарейка откровенно срывала злость – на коня, больную ногу, ситуацию вообще.
– Тебе нравятся убийства и садизм?
Руки тряслись, эльфка сама не знала, что на неё нашло.
– Грабежи, насилие…
– А ты, значит, собираешься меня учить? – почти насмешливо спросил атаман. Канарейка повернулась к нему лицом.
– Ты, убийца, гончие листы на которую висят по всей Редании? Неуравновешенная девчонка, кидающаяся на смерть, как только ей представится возможность?
– А ты не такой?! – крикнула Канарейка. Какой-то пьяный кмет, проходивший вдоль забора, подпрыгнул на месте, оглянулся и быстро затрусил прочь. – Тебе же доставляют удовольствие драки и смерти?!
Ольгерд сжал эфес карабелы, уставился на эльфку и медленно проговорил:
– Мне ничего не доставляет удовольствие. И уж тем более, когда меня учит остроухая соплячка.
– Эта соплячка старше тебя раза в два, даже с твоим хвалёным бессмертием, и видела больше смертей, чем принесла последняя война.
Атаман улыбнулся чему-то своему, а Канарейке эта улыбка безумно не понравилась. Похожую она иногда ловила у Гюнтера О’Дима.
Эльфка отвернулась от Ольгерда, попыталась запрыгнуть на лошадь. С первого раза не получилось – ей явно не хватало сноровки и роста.
К глазам подступили слёзы. Канарейка попыталась украдкой утереть их рукавом – не хватало ещё, чтобы атаман увидел. Перед собой-то было стыдно за эту сцену, слова и чувства.
Эльфка ещё раз ухватилась за седло и неожиданно легко запрыгнула на лошадь. Оказавшись в седле, Канарейка увидела Ольгреда, держащего лошадь под уздцы.
– Спасибо…
– Пожилым надо помогать, так?
Эльфка устало улыбнулась. А ведь она ещё даже не доехала до хижины травника.
– Карина.
Ольгерд отпустил эфес сабли, потянулся к лежащей на сумке руке эльфки. Его ладонь была большой и холодной. Её рука – маленькой и горячей.