Игра Канарейки

Solongoy

Трое мужчин стояли возле потрёпанного временем чучела единорога и обменивались угрозами, хорошо спрятанными за тяжеловесными преувеличенно вежливыми конструкциями.

Все были при оружии. Наверное, именно так заключаются сделки ночами в закрытых аукционных домах.

Вообще-то других вариантов, кроме того чтобы вступать с ними в бой, не было. Лестница спускалась с одной стены зала, единорог стоял возле противоположной. Сам зал был пуст, укрытий никаких не наблюдалось. А зелий невидимости ещё никто не изобрёл.

– Я отвлекаю, ты вырубаешь.

Без смертей, – тихо прорычал Геральт. Канарейке захотелось ударить его по голове. Но она только кивнула, юркнула в островок тени, образовавшийся под погасшим канделябром.

Дальше всё происходило очень быстро. Один из мужчин крайне невовремя повернулся и увидел ведьмака, пытающегося подкрасться к компании сзади. Он протяжно заорал, с лестницы тут же выскочил Незнакомец, откуда-то появилось пять или шесть стражников. Канарейка и Геральт размахивали деревянными мечами, Незнакомец – железным. Это было похоже на сумасшедшую гонку, эльфку даже охватил азарт. Нужно было, чтобы стражники не умирали, а падали без сознания от удара под дых или в солнечное сплетение.

Вдруг один из мужчин, полный и в самых дорогих одеждах, рванул в сторону и побежал вниз.

– Хорст! – крикнул ведьмак и рванул за ним. А покупатель, который чудом ускользнул от ведьмачьего деревянного меча, бросился к верёвке колокола. Канарейка даже не успела среагировать, как Незнакомец сорвал с её портупеи нож и метнул его в мужчину. Тот упал на пол, всё же успев рвануть за верёвку.

Над безмолвным спящим Оксенфуртом колокол с башни прозвучал подобно грому.

Колокол услышал и Ольгерд фон Эверек, атаман «кабанов». Он стоял на крыльце «Алхимии» с бутылкой мёда в руке. Атаман увидел, как со всего города к аукционному дому начала сбегаться стража, сделал добрый глоток мёда и вошёл в корчму. Он был недостаточно пьян для того, чтобы рассчитывать риски и выдумывать планы по спасению. В конце концов, ему только и надо, чтобы ведьмак не смог исполнить его желание.

Ольгерд вошёл в зал, где на скамье тяжёлым взглядом его встретила Эльза. Очевидно, изнутри колокол тоже был слышен.

– Не смей ничего выкидывать. Все будьте здесь и грузите на телеги вещи. Завтра уходим.

Атаман поднялся в свою комнату, дверь за собой захлопнул ногой. Подошёл к столу, упёрся в него ладонями, пытаясь вернуть на место ускользающую из-под ног землю.

– Ты попал в двух или даже трёхсмысленную ситуацию. Не завидую тебе.

Этот голос.

– Проваливай, О’Дим.

– Ты очень невежлив со своими гостями. Где манеры, Ольгерд фон Эверек?

Атаман повернулся к самому ненавистному на свете существу. Господин Зеркало сделал глубокий поклон в лучших традициях придворного этикета.

– Для чего ты пришёл? – Ольгерд вцепился в эфес арабеллы. Лицо его оставалось бесстрастным.

Но чёрные, пугающе глубокие глаза Гюнтера видели его, знали.

– Лишь выразить сочувствие.

– Оно мне не нужно.

–

Ошибаешься, – улыбнулся Господин Зеркало. – Правда, будет очень печально, если милсдарыня Канарейка не вернётся оттуда? Ведь это ты её не остановил.

Ольгерд ухмыльнулся, скрестил руки на груди, придавая своей позе расслабленности.

– С какой стати мне о ней волноваться?

– Но ведь мысли об Ирис уже не так болезненны? Ты её почти не помнишь. Помнишь только то, что должен её любить. Но кого ты пытаешься обмануть? У тебя каменное сердце. Об этом прекрасно знаем мы оба.

– При чём здесь Канарейка? – Ольгерд пытался выглядеть спокойным, но на самом деле был натянут как струна. О’Дим это видел.

– Могу ответить честно, – Гюнтер по-птичьи наклонил голову.

– Так говори.

– Мне надоело наблюдать. Вы копошитесь как мыши, Геральт выполняет твои желания, Канарейка играет на лютне… Уж не стал бы ты считать, что так будет всегда.

– У меня нет иллюзий на этот счёт. Завтра я скажу ведьмаку последнее желание, а Канарейка уедет.

Гюнтер подошёл к низенькому пузатому шкафу, прислонившемуся к стене в углу, взял с него маленький красивый нож с витой буквой «К» на рукоятке.

– У тебя слишком много иллюзий.

Гюнтер исчез, нож звякнул о пол. Атаман провёл пальцами по векам и так и замер, стоя у стола в своей комнате на втором этаже «Алхимии». В полной темноте.

– Я со всем справился, милости просим в сокровищницу.

Квинто был горд собою и улыбался как довольный кот, но неуловимо напоминал Канарейке какую-то крупную птицу с маленькими блестящими глазками.

Вообще, если не отвлекаться на схожесть её спутников с различными животными, ситуация пугала эльфку. Аукционный дом был окружён стражей, а они всё глубже спускались к сокровищнице, в которой незадолго до этого исчез Хорст Борсоди. Понятно, что он и там спрятался не один.

Значит, опасность и впереди, и позади, а они сейчас между двумя пчелиными ульями – только ждут, кто нападёт на них первым.

– Я могу как-то отсюда смыться? Чтобы не через дверь? – спросила Канарейка у Незнакомца, который уж должен был быть в курсе всех более или менее безопасных запасных отходов.

– Только если через трубу, по крыше.

– Я поняла. Думаю, мне стоит уйти. Дальше я буду только обузой.

– Ты заберёшься по трубе? – спросил ведьмак с недоверием.

– Да.

Канарейка посмотрела Геральту прямо в глаза, кивнула. Тот кивнул в ответ и направился вниз по лестнице, к сокровищнице. Ей правда не стоило идти дальше. А ему не стоило звать её с собой.

– А жаль, – протянул Квинто, улыбаясь в своей странной манере – только одним уголком рта. – У нас была самая очаровательная обуза.

Взломщик сделал быстрый деланый реверанс и поспешил за ведьмаком.

– Надеюсь, мы больше не свидимся, Канарейка, – улыбаясь чему-то своему, сказал Незнакомец. – Ничего личного, просто в силу профессии.