Игра на двоих

Bizzarria

Он внимательно смотрит на меня в ожидании ответа, но встречает лишь задумчивый взгляд и грустную улыбку.

— Из огня да в полымя, да, Хеймитч?

— Похоже на то, — усмехается ментор.

Но мне не до смеха. У него и так много разочарований, а у меня — какой бы уверенной внешне я ни казалась — слишком мало надежды. Зачем нам лишние страдания? Мы не должны привязываться друг к другу. Нам нельзя. Я отстраняюсь и делаю шаг назад.

— Будет больно. И мне, и тебе.

Хеймитч качает головой и печально улыбается:

— И так уже больно. Нам обоим.

Я закрываю глаза. За пару мгновений передо мной проносится вся моя жизнь. Вспоминаю нашу первую встречу, знакомство, Жатву, разговор в поезде, тренировки, ночь, проведенную на крыше. И понимаю, что в моей жизни появился еще один человек, ради которого стоит вернуться живой. А к страданиям нам

не привыкать. Я возвращаю ментору улыбку и отвечаю:

— Похоже, ты прав.

Там же, на крыше, мы вместе встречаем новый день. Сколько раз мне предстоит увидеть рассвет? Отгоняю все мысли прочь, желая насладиться последними минутами свободы и присутствием Хеймитча, хотя даже он уже не в силах защитить меня от надвигающейся опасности. На этот раз первым молчание нарушает ментор:

— Тебе пора идти, Цинна ждет. Он поможет одеться и даст пару советов на прощание. Затем ты вернешься сюда, и мы отправимся в катакомбы, к Арене.

Огромным усилием воли я заставляю себя уйти с крыши. Уже на пороге оборачиваюсь и замечаю, что ментор неотрывно следит за каждым моим движением, провожая подопечную взглядом, полным печали. Я делаю глубокий вдох и встаю на верхнюю ступеньку лестницы.

========== Глава 6. Сейчас или никогда ==========

Я стою на крыше Тренировочного центра и молча наблюдаю за восходящим солнцем. Сколько раз я видел рассвет в день начала Голодных Игр? Определенно больше, чем хотелось бы. И каждый раз одно и то же, из года в год. Церемония Жатвы, Эффи в нелепом платье, написанные на карточках имена, испуганные глаза трибутов, не желающих верить в ужасную правду. «Праздничный» обед и долгая ночь в поезде. Прибытие в Капитолий, подготовка к Параду, равнодушные лица Организаторов, приветственная речь старика Сноу. Пять дней тренировок, стычки между трибутами. Аттестация навыков, отчаянные попытки обратить на себя внимание, низкие — в лучшем случае, посредственные — баллы. Интервью с Фликерменом — жуткий смех и глупые вопросы Цезаря, напускная самоуверенность участников, слезы на глазах зрителей. Последний ужин и ночь перед Играми. Утро, рассвет на крыше Центра. Прощание, последние слова. Поездка в Штаб Игр. Открытие очередного сезона реалити-шоу, битва у Рога Изобилия. Гибель трибутов Дистрикта 12. Одинокие дни в ожидании окончания Игр. Вечера у камина в компании алкоголя, тщетные попытки забыться. Ночные кошмары, зажатый в руке нож. Спустя пару недель — объявление результатов. Коронование и чествование единственного оставшегося в живых трибута. Бал Победителей. Встречи со старыми знакомыми. Утро, все тот же поезд, возвращение в Дистрикт. Двенадцать месяцев до следующих Игр. И все с начала. И так по кругу.

Так было всегда, и я уже не думал, что может быть по-другому. Но появилась она, пятнадцатилетняя девчонка из Шлака с острым ножом в руке и безумным желанием жить, которая одним взглядом угольно-черных глаз смогла разбить стену, выстроенную мной за двадцать два года общения с трибутами. В тот день, год назад, я слышал их разговор от начала до конца. Нападки Райта и остальных меня не удивили, а вот ее реакция показалась необычной. Мало того, когда остальные в страхе разбежались, она не двинулась с места. Не растерялась, не опустила глаза под моим хмурым взглядом, не произнесла ни слова — лишь усмехнулась и молча уставилась на меня в ответ.

В её черных глазах я ожидал увидеть жалость. Непривычно, конечно, — обычно меня обвиняют, а не жалеют —, но соответствует элементарным законам логики. Однако ничего похожего на столь неприятное для меня чувство я так и не заметил. Только настороженность, готовность защищаться в случае необходимости и… интерес. Из её слов стало понятно, что девчонка мало прислушивается к мнению окружающих, полагаясь лишь на собственный опыт. Вот и сейчас она не захотела слепо верить тому, что говорят все вокруг, и предпочла составить собственное впечатление. После разговора с ней я не раз вспоминал о данном обещании, а по ночам во сне нередко видел пронзительный взгляд черных глаз, не выражающий ничего, кроме насмешки.

Временами заглядывая в город, я наблюдал за ней и порой ловил на себе ответный взгляд. Было заметно, что она всегда держится в стороне и не подпускает к себе никого из окружающих. За словом в карман не лезет и не упускает случая поупражняться в остроумии. В день Жатвы я заметил свою знакомую во втором

ряду и понял, что окружающий мир и постоянная борьба за выживание уже успели оставить свой след — она выглядела гораздо старше своего возраста и остальных детей. Когда прозвучало ее имя, на ум пришли слова, которые она тогда сказала мне на прощание. Но я быстро прогнал эту мысль — девчонка не производила впечатления особы, способной праздного любопытства ради вызваться добровольцем и рискнуть жизнью. Судя по реакции семьи, подобного исхода не ожидал никто — имя «Генриетта Роу» было написано всего на четырех бумажках из двух тысяч.

Как я и думал, ее обращение с Райтом не были похоже на общепринятые отношения между трибутами из одного Дистрикта. Забавно: Джейк явно уже не раз становился объектом насмешек девчонки, но все равно продолжал нарываться на язвительные комментарии в свой адрес. И не только в словесной форме, как тем же вечером в поезде. Моя подопечная оказалась не промах — успела стащить в столовой нож. Было видно, что ей не привыкать к угрозам и грубой силе как способу разрешения конфликтов.

На мгновение у меня промелькнула мысль о том, что подобная предусмотрительность и опыт пригодятся ей на Арене, но я быстро избавился от наваждения, стоило только вспомнить, как быстро погибали восемнадцатилетние трибуты, на вид крепкие и тренированные парни. Как бы она ни выглядела и насколько спокойно и уверенно ни вела себя, Генриетта оставалась пятнадцатилетней девочкой без особой физической подготовки и владения каким-либо видом оружия.

Однако следующим утром мне пришлось пересмотреть свою точку зрения. Если остальные участники, услышав уже ставший традиционным совет о смирении и неизбежной смерти, окончательно опускали руки, замыкались в себе и просто жили в ожидании конца, моя подопечная всерьез разозлилась и показала все, на что способна. А способна она оказалась на многое. Сам того не желая, я признал, что у нее есть шанс, после чего уже не смог вернуться к привычному равнодушию, которому научился за прошедшие годы. За те несколько секунд я успел узнать кое-что новое о девчонке, и это помешало мне относиться к ней как к любому другому трибуту: она оказалась слишком непохожей на остальных. Генриетта хотела выжить, и это желание пересиливало даже элементарные человеческие инстинкты и потребности.

Сразу по прибытии в Капитолий я отправился на поиски стилиста. Из разговоров с многочисленными знакомыми я узнал о Цинне — молодом талантливом парне, которому предложили готовить трибутов к Параду. Судя по отзывам, он мог создать для моей подопечной образ, который бы надолго запомнился зрителям и Организаторам. Цинна оправдал ожидания: юную мисс Роу заметил весь Капитолий.

Вскоре девчонке вновь удалось меня удивить — она попросила, чтобы я стал ее тренером. Опасаясь, как бы меня не постигло очередное разочарование, я попытался отказаться, но было поздно. Потому что уже не мог остаться в стороне, как раньше. Потому что хотел, чтобы она выжила и был готов на все, чтобы помочь ей. На свой страх и риск мне пришлось тренировать ее самостоятельно. Она оказалась очень способной ученицей, и я ни секунды не жалел о принятом решении. Но следовало признать: с каждым часом, проведенным вместе, мы все лучше узнавали один другого, все больше понимали, сколько у нас общего, и все сильнее привязывались друг к другу. Этого я и боялся; судя по поведению Генриетты, подобное развитие событий также не входило в ее планы. Но мы уже были не властны над тем, что происходит. И нам ничего не оставалось, кроме как смириться с неизбежностью нашего поспешного сближения.

Незадолго до аттестации я узнал, что Организаторы, как и раньше, не принимают трибутов Дистрикта 12 всерьез. И если за Джейка беспокоиться не было нужды, то будущее Генриетты вызывало опасения. Эффи не хотела рассказывать ей об этом, опасаясь непредсказуемой реакции, но я к тому времени знал ее достаточно хорошо, чтобы быть уверенным в одном: она не захочет сдаваться. Так и произошло: узнав обо всем, моя подопечная сильно разозлилась и решила во что бы то ни стало доказать Сенеке и спонсорам, что её не стоит недооценивать. Я бы многое отдал, чтобы увидеть ее выступление и ужас на лицах Организаторов. Сама того не сознавая, девчонка бросила Капитолию вызов. Немного страшно признавать, что она и правда уже повторила мою судьбу. Теперь остается только ждать последствий, которые, думаю, не заставят себя ждать, как только начнутся Игры.