Игра с отчаянием
Шрифт:
— А теперь — слабое, жалкое, ничтожное подобие мести за Орхидею! — объявила она, касаясь правого плеча Тау.
Тау ожидала нечто вроде первого отрывания руки. Впрочем, она практически не ошиблась — разве что в этот раз получилось изощрённее. Хиганбана не просто тянула её правую руку — она выкручивала её, явно смакуя процесс и наслаждаясь болезненными криками Тау, которая только и могла, что тщетно пытаться сбросить её с себя. Тау больше не видела лицо Хиганбаны, но в её памяти отпечаталась полная безумия улыбка, растягивающая красно-чёрные губы в уродливую дугу, напоминающую серп. Ногти впивались в правую руку Тау, будто конец этого серпа, и ткань перчатки совсем не смягчала боль. Будь на месте Хиганбаны
“Боже, пусть это уже просто закончится!” — в какой-то момент в отчаянии подумала Тау. Она уже больше не могла выдержать эту боль, пронизывающую её тело с обеих сторон: слева, где не утихли ощущения оторванной руки, и справа, где всё новыми и новыми вспышками горела отрываемая. Именно поэтому миг, когда ухо уловило знакомый хруст отделяющейся от туловища конечности, измученная Тау встретила с облегчением, а не с ужасом, как было в первый раз.
После этого Хиганбана ненадолго застыла. Она разглядывала результат своих действий. Тау лежала перед ней без рук, с пустыми тёмными дырами на месте глаз, со скривившимися от боли губами — полная противоположность той насмешливой и надменной кукле, которой она представала перед всеми ранее. Теперь от её величия не осталось и следа: униженная, изломанная, она просто валялась на троне, как старая выброшенная игрушка, и с трепетом ожидала окончательного приговора. Её палач, Хиганбана, не мог не ликовать от такого зрелища: она пришла сюда, лелея мечту увидеть своего главного врага именно такой — и вот мечта сбылась. “Жаль только, что для этого пришлось пожертвовать невинными искалеченными жизнями”, — с горечью подумала она.
Во время этой небольшой передышки у Тау было достаточно времени, чтобы окончательно осознать: для неё всё кончено. Боль и грохот смешались в одно мучительное чувство отчаяния. Лишившись глаз, Тау была полностью ослеплена, и теперь вокруг неё была лишь сгущающаяся чернота. Она будто вернулась в то ужасное время, когда её окружал враждебный мир Хиганбаны, тьма которого таила в себе бесчисленные угрозы. “Только не этот ад!” — трясясь от животного страха, думала Тау, ожидая дальнейших действий Хиганбаны.
Внезапно она ощутила лёгкое, почти нежное прикосновение в центре туловища. Тау вздрогнула всем телом и невольно напряглась. Хиганбана задумчиво водила пальцами по туловищу Тау. Наконец она небрежно, как бы невзначай проговорила:
— Кстати, раз уж у нас с тобой одно и то же тело, которое ты сейчас копируешь, то и след от убийства у нас с тобой общий, верно?
И в этот момент Тау ясно осознала, чего хочет Хиганбана. От подобной мысли её губы невольно искривились, задрожали, а затем с них сорвался тихий мученический стон. Видя, каким ужасом исказилось лицо Тау, Хиганбана злорадно улыбнулась, оскалив зубы. В этот момент её пальцы как раз нащупали неровность на гладком фарфоровом теле, и улыбка стала ещё шире.
Тау не успела ничего сообразить, а Хиганбана уже с наслаждением впилась кончиками пальцев в трещину на её туловище. Ткань платья будто не казалась Хине особым препятствием — она просто разорвала её, пусть и с некоторым усилием. Услышав треск рвущейся одежды, Тау всхлипнула и зажмурилась — впрочем, в этом не было особого смысла, ибо она всё равно ничего не видела без глаз. А в следующий миг пальцы Хиганбаны, словно когти безжалостного хищника, уже надломили трещину на бледном фарфоре, чтобы добраться до того, что скрывала оболочка — до небольшого сгустка магической жизненной энергии. До души Тау.
Хигабнана довольно долго копошилась в теле Тау в попытках ухватить
Крик Тау, сравнимый по громкости с грохотом царящего вокруг хаоса, ударил по ушам Хиганбаны, заставив её поморщиться. Впрочем, он не был единственным источником дискомфорта на данный момент. Сгусток энергии в руке Хиганбаны всеми силами противился происходящему, будто стараясь вдвойне и за обездвиженную оболочку: он бешено пульсировал, как настоящее человеческое сердце, и горел, как огонь, обжигая ладонь и пальцы Хины. Он стремился вырваться, избавиться от угнетателя. Хина чувствовала себя так, будто сжимала в руке маленькое солнце, так напоминающее живой расплавленный металл. Внешне душа Тау действительно походила на маленькую, сияющую белым светом планету, окружённую поясом спутников-искорок, впивающихся в ладонь Хины тысячей шипов.
Но несмотря на боль, Хиганбана не собиралась выпускать её из рук просто так. Душа Тау — трофей победителя, отнятый у побеждённого. Хиганбана уже точно решила, как она им распорядится.
Внезапно со стороны Тау послышалась усмешка. Хина оторвалась от созерцания сгустка энергии и с недоумённо вскинутыми бровями взглянула на поверженную соперницу. Тау выглядела по-прежнему жалко, но теперь в её лице кое-что изменилось. Обрамлённый чёрно-красными губами рот был приоткрыт в безумной улыбке, пустые дыры глазниц словно глядели прямо на Хиганбану. Зияющая чернота смотрелась пугающе. А Тау с неожиданно вернувшейся к ней насмешливостью проговорила:
— Что ж, на этот раз победа за тобой. Вот только то, что ты собираешься сделать, не уничтожит меня окончательно. Я буду существовать вечно в твоём мире. И однажды я обязательно вернусь за реваншем.
Хиганбана задумчиво смотрела в лицо Тау, склонив голову набок. Тау не нужно было видеть её, чтобы знать, что это так: она слишком хорошо понимала характер Хиганбаны, пусть и с некоторыми упущениями — в конце концов, она столько времени просуществовала во внутреннем мире седьмой куклы! Тау не сомневалась, что сейчас её злейший враг всерьёз озадачен тем, как быстро она пришла в себя после сокрушающей правды об отце.
А эта правда действительно принесла ей много боли. Осознать, что всё, к чему она столько стремилась, лишь иллюзия — слишком болезненно. Однако пока Хиганбана наслаждалась своим триумфом, Тау успела вспомнить ещё одну важную вещь: даже если отцу всё равно, это не стирает всех страданий, которые она пережила в мрачном безумном мире. Именно поэтому она и смогла найти для себя новую цель: даже если это не вознесёт её в чьих-либо глазах, личная месть Хиганбане полностью удовлетворит Тау.
Всё это прекрасно читалось по её лицу, так что Хиганбана без труда поняла, о чём думает Тау и что так подняло её дух.
Хина усмехнулась. Сильнее впившись пальцами в огонёк жизни своего врага, Хиганбана склонилась к уху Тау и с жестокой нежностью прошептала:
— Я знаю, что ты не исчезнешь. Надеюсь, тебе удастся сохранить рассудок в твоём личном аду… снова. Буду ждать твоего возвращения. Если, конечно, ты переживёшь встречу с теми монстрами моего сознания, родившимися после моего убийства. — Хина резко выпрямилась и с невинной улыбкой воскликнула: — Надеюсь, вы поладите с Чеширом!
На этих словах она не сдержалась и, прищурившись, безумно рассмеялась. Тау же, думая о перспективах своего существования, вспоминая весь ад тех лет и все его ужасы, мучительно застонала, и из пустых глазниц против её воли брызнули слёзы — это всё ещё было возможно, так как для куклы слёзы — лишь имитация, не нуждающаяся в наличии глаз.