Игра в игру
Шрифт:
Писательница вспоминала дочкины фокусы, чтобы прогнать беспокойство. Но оно не отставало от нее всю короткую дорогу от квартиры до громадного торгового центра. В нем обосновались несколько сносных кафе и ресторанчиков. Лиза облюбовала рыбный на третьем этаже. Раз в неделю можно было и в центр съездить, но она принципиально гоняла машину только на дачу и катала Машу – бездействовать в пробках темперамент не давал. Праздно киснуть в такси было еще омерзительнее. Оставалось метро. Но спускаться туда в чем-то, кроме джинсов, имея конечную цель минут через сорок пожрать, было недоступным ее уму решением.
Она усаживалась за столик, когда поняла, что
– Добрый вечер. Рады вас видеть, – проворковал женский голос, и грубоватая рука, украшенная разномастными серебряными кольцами, положила перед ней меню.
– Здравствуйте. Все как обычно, – машинально заказала писательница и лишь тогда изволила взглянуть на официантку. Знакомое лицо, имеет представление об обычном.
– Отдыхайте, исчезаю.
«Странное заявление, – подумала Лиза. – Как это – исчезаю? Надолго?» И снова провалилась в себя, будто в грех – бесповоротно, пока врачи не запретят. «Кому выгодно нас с Полянским ссорить?» – мучилась она. И услышала сверху басок, четко произнесший: «Мне». Судя по нетерпеливой интонации, слово было не единственным, но остальные эта сомнамбула пропустила мимо ушей. «За окном раздался звук. Оказалось, это глюк», – утешалась она современным городским фольклором, опасливо поднимая глаза. Вероятно, боялась увидеть официантку. Но у противоположного края столика замер высокий худой мужчина лет сорока пяти. Порода – дворняга, этакий обаятельный сутуловатый некрасавец. Лиза традиционно зажмурилась и вновь посмотрела: визави не испарился, но принялся, вероятно, за свое старое:
– Задумались? Извините, но повторюсь в третий раз: разрешите к вам присоединиться? Случайно выяснилось, что я не могу есть в одиночестве, хотя сутки голодал. Не дайте погибнуть в ресторане. Так вы позволите?
Лиза Шелковникова медленно обвела взглядом небольшой зал. В пятничный летний вечер народу было мало, но каждому человеку, кроме нее и мужчины, кто-нибудь составлял компанию. Значит, его просьба не являлась экспромтом. Хотя бы визуальное наблюдение он осуществил тщательно. Она сделала приглашающий жест и сказала:
– Не дать вам умереть с голоду – мой человеческий долг.
– Благодарю, – ответил он, устраиваясь на жестком стуле.
Лиза привыкла к тому, что любого субъекта в преддверии нервного срыва так и тянет душевно с ней потрепаться. Странные люди приставали к ней в транспорте, на улице, в кафе – да везде. Даже дома от набравших не тот номер отбою не было. С годами она стала реже соглашаться выслушивать исповеди, но иногда вспоминала молодость. А потом
– Вы напрасно ждали кого-то? – поинтересовалась Лиза для затравки.
От незнакомца прохладным сквознячком исходила растерянность, а не агрессия, что с некоторых пор не умаляло ее писательского достоинства. А раньше не было желаннее подвига, чем мудрым словом усмирить чужую ярость. Но нарвалась раз, другой и однажды выступила перед дочерью с прочувствованной речью: «Машенька, никогда не отдавай людям душу, она им без надобности, у каждого своя есть. Помоги делом, рублем. Если не можешь, не терзайся». – «А-а, понятно, терзания из-за невозможности помочь делом или рублем и есть душа», – ехидно вывело дитя сочинительницы, привыкшее к таким откровениям. «Ты думаешь? – доверчиво спросила Лиза. – Это очень интересно. Мне надо над этим поразмыслить». И она ушла к себе с торжественным видом. Маша только вздохнула – у матери нужно было учиться тому, как не стоит жить.
– Нет. Я возвращался от друга, по пути к метро решил купить бумагу для принтера, – отчитался мужчина. – Набрел на ресторанчик. Почему-то захотелось втянуть ноздрями запах жареной рыбы. А здесь совсем ею не пахнет.
– Да, кондиционеры мощные. Я люблю рыбу, вот сюда и повадилась.
– Давно повадились?
– Не слишком. Раньше обреталась в кафе через дорогу – там отменные шашлыки.
Он мимолетно улыбнулся, будто она подтвердила нечто важное для него. И снова проявил инициативу:
– Меня зовут Сергеем. Позвольте, раз уж я нарушил ваше уединение, предложить вам вина.
– Меня зовут Лизой. Спасибо за предложение, но я не пью ничего, кроме минеральной и сока. Еще не курю – ни активно, ни пассивно.
– Я вам завидую, – не слишком бодро произнес Сергей, но в его глазах вновь мелькнуло удовлетворение.
«Кажется, я оправдываю какие-то его ожидания», – вяло подумалось Лизе. Подошла официантка с ее салатом, приняла заказ нежданного соседа. Писательница не взглянула на еду, демонстрируя, что подождет его.
– Вас что-то гнетет, Лиза?
– «Гнетет» – приятное слово. Давно не слышала его в устной речи, Сергей.
– А в письменной слышали?
Шелковникова рассмеялась – у сидевшего перед ней человека был слух.
– Простите, чем вы занимаетесь? Острите?
– Пишу сценарии. А вы?
– Пишу романы.
– Ого! Рыбак рыбака видит издалека. Это я к тому, что подсел именно к вам…
– В рыбном ресторане.
Теперь засмеялся он.
У столика вновь возникла официантка. И ужин начался.
Едоки изредка обменивались гастрономическими впечатлениями, подчеркнуто не мешали друг другу и старались жевать в одном темпе, чтобы видом бумажника не портить «отстающему» прощание с десертом. Наконец, оба покончили с кофе. Лиза быстро попросила раздельный счет.
Из зала они вышли вместе – не было повода давать другому фору. До закрытия заведения оставалось минут тридцать. Сценаристу направиться бы за бумагой для принтера – голодный обморок больше не грозил. Но он, вероятно, забыл о цели посещения торгового центра. А писательница не сообразила нырнуть в какой-нибудь закуток с дамским бельем, чтобы дать ему возможность откланяться. Поэтому и по лестнице они спускались бок о бок. Теперь набитые рты не мешали им общаться, и Сергей воспользовался этим первым: