Игра в классики на незнакомых планетах
Шрифт:
— Ты ведь небось и в Диснейленд не ездил? — спросил Стив. — На русских горках не катался, нет?
Как настоящий взрослый. Они обещают хорошие вещи. Заманивают. Мороженое, Диснейленд, покататься на машине с мамой и папой. Просто покататься.
И доктор тебе понравится. Это не простой доктор, он особенный. И очень хороший, тебе интересно будет с ним поговорить...
Тут я чуть сифон себе на ногу не уронил. Доктор, точно! И этот — доктор. А я еще думаю — что ж такое знакомое...
— У
Я закрыл глаза, но вместо русских горок представил себе указатели на перекрестке. Самое разное было написано на них, кое-где — даже не по-нашему. Да и по-нашему, я вам честно скажу — половины названий я вообще не знаю. Я представил их себе, как они взмывают, кружатся в воздухе, будто детские флажки, и я, протянув руку, могу выхватить один и поставить его на перекрестке, и он будет там стоять, пока я не заменю его на другой.
Джексонвиль. Салем. Ханаан. Эльдорадо. Бензоколонка Эда.
На руке у Стива висел плетеный браслет — наверное, что-то индейское, красные с желтым узоры. Прямоугольники, звезды. Индейцы здесь ни разу не проходили. Они сами знают все дороги, может, они и поставили самые первые указатели. Чаттануга, Виннипег, Ацкатл...
Мне все казалось, что я этот браслет уже видел. Но я столько всякого тут перевидал...
Никто не может убрать меня с поста. Никто не может заставить меня делать то, что я сам не захочу.
Я притворился, что клюнул. Как рано или поздно клюют все дети. На обещание дороги, ночевки под открытым небом и чего он там хотел повидать. На то, что нас будет двое.
Джеки, сказал я, вот теперь держись. Потому что указатели имеют власть даже над Тем, кто перекрыл бы все дороги, будь на то Его воля.
Мне даже не понадобится ничего делать. И ждать долго не понадобится: всего лишь пока у него не кончатся сигареты. Тот, кто жил в доме до нас, пил пиво, но не курил.
Правила не меняются, на машине ты или без.
Я делал вид, что собираюсь (будто были у меня вещи — собирать), солнце светило в окна, а Стив сидел и курил. Время от времени я поглядывал на дорогу, но за несколько часов так никто и не проехал — пустой день, бывают у меня такие.
А может быть, Бог услышал меня и не посылал никого, пока он не ушел.
— Здесь слишком пусто, — сказал в конце концов Стив. — Не место для такого пацана, как ты.
Он дымил как паровоз и все придумывал, что мы будем делать, когда уйдем отсюда. К тетке его можно заехать, чуть-чуть с причудой женщина, но блины готовит — объедение.
— Мой брат их всегда любил, — сказал он почему-то. — Может, она нас на зиму оставит, если попросить.
Но ведь у него нет брата.
Я выклянчил у него сигарету — просто чтоб извести еще одну, и попросил еще раз рассказать, что было в тех газетах.
— Ты
Никто не может заставить меня делать то, что я сам не захочу.
— Знаешь, — проговорил он, зачерпнув себе лимонада, — я много про это читал... с некоторых пор. По мне, так простой несчастный случай. Видно, водитель на жаре задремал...
Ни одной машины. А небо надвинулось низко, погустело, посиреневело; от потемневшего солнца и дом, и рубашка Стива стали желтыми.
— Гроза будет, похоже... — сказал он и полез за очередной сигаретой. И наконец нащупал пустую пачку. — У тебя нигде сигареты не завалялись, Бендж?
Ну и дурацкое имя. А Снапи? Что за имя для собаки?
Я думал: зачем он пришел именно ко мне? Почему из всех мест, где стоят указатели, он выбрал это?
— В доме нет, — сказал я. — Джеки все скурил.
Он засмеялся. Так непривычно — шутить для кого-то, кроме Джеки.
— На бензоколонке должны продаваться...
— Должны, — сказал я. — Там магазинчик...
— Ну, пачка «Лаки» у них найдется... Это куда — прямо?
— Прямо, потом направо, там есть указатель. Тут недалеко.
Джеки прижал уши. Ладно, дружище, мне самому это не нравится.
— Пойду, пока не грянуло. — Он перемахнул через подоконник в сад, из сада — на дорогу и пошел ровно посередине, будто по разделительной линии, которой не было.
Вот тогда я и вспомнил. Видит Бог, только тогда. Потому что — это он сказал в тот раз про разметку, про белую линию. И был он на машине. На старом пикапе. И ехал в никуда.
То есть это он мне сказал. На самом деле в никуда — это по другой дороге.
Он стоял, прислонившись к дверце пикапа — чуть не сползал с нее, и таращил глаза, и по всем признакам был пьяный в стельку.
— Разве можно водить в таком виде? — спросил я тогда.
У него, похоже, начинался сушняк, и он выдул сразу две кружки моего лимонада.
— Главное, — объяснил он, — держаться белой линии. Главное — не сбиваться. Тогда приедешь куда угодно...
У меня на дороге нет разметки. А ему точно дорога лежала на заправку Эда. В таком-то состоянии...
— Может, вызвать кого, сэр, чтоб вас забрали?
Дело было под самую ночь. Старинный телефон в доме только для красоты, но я знал указатель к телефонной будке.
Он покачался на ногах, будто размышляя. Потом сказал:
— Ты х-хороший парень. На брата моего похож. Дай-ка еще попить.
Я дал, конечно, хоть и чувствовал, что про деньги он не вспомнит.
— У вас есть брат?
Он посмотрел так, что я сразу понял: уже нет.
— Надо было держаться белой линии, — объяснил он. — У меня всегда выходило... Я не часто в таком виде вожу, ты не подумай чего, парень, ладно?