Игра в любовь с форвардом
Шрифт:
— Тебе нельзя здесь находиться, — говорит она, снова сосредотачиваясь на аптечке, которую раскладывает на полке. — Я только что выслушала лекцию от тренера Грина об отношениях с игроками.
— Я слышал, — признаю я. — Ты в порядке?
— Нет. — Ее руки дрожат, когда она складывает предметы. — Я в блядском ужасе, а твое присутствие не помогает.
— Я просто хотел проведать тебя.
— Мне нельзя видеться с тобой, а тебе определенно нельзя видеться со мной, особенно если это тайная встреча в кладовке.
— Твай, прости, мы что-нибудь придумаем, — говорю я, протягивая
— Тут нечего придумывать. Мы не должны находиться рядом. Особенно во время тренировок и игр. Если тебе понадобится моя профессиональная помощь, я буду рядом, но в остальном, пожалуйста, просто оставь меня в покое. — Она сглатывает, и в ее голубых глазах появляется блеск. — Эта работа слишком важна для меня.
— Хорошо, — говорю я, игнорируя тяжесть сдавливающую грудь. Вина? Сожаление? Что бы это ни было, это не поможет нам. — Я сделаю все, что ты захочешь.
— Спасибо.
Она поворачивается ко мне спиной еще до того, как я медленно открываю дверь, проверяя, что меня никто не увидит, прежде чем уйти.
Час спустя я вхожу в автобус и направляюсь в конец салона, занять место рядом с Ридом. Твайлер сидит впереди, на местах тренеров, а Джонатан занимает место рядом с ней у прохода. Она ни разу не оглянулась на меня.
— Почему у тебя такой вид, будто ты собираешься убить Джонатана? — спрашивает Рид, доставая наушники из рюкзака. — Боишься, что он запал на ДиТи?
— М? — Я моргаю, осознавая, что моя спина выпрямлена, когда я наблюдаю за ней через сиденье передо мной. — Нет. Грин разозлился на нее за то, что она дружит с командой. Он увидел нашу совместную фотографию на волонтерском мероприятии.
Я провожу рукой по волосам:
— Она вообще не хочет, чтобы мы общались.
— О, черт, ну, я думаю с этим все в порядке, да? — Он откидывается на спинку сиденья. — Шэнна от тебя отстала. Значит она тебе больше не нужна, так?
— Ага.
Это правильный ответ, но не то, что я чувствую. Она нужна мне. Ощущение давления в груди усиливается, и, хотя я знаю, что Джонатан не соперник, мне не нравится, что он сидит рядом с Твайлер. Я хочу быть тем, кто сидит рядом с ней. Кто целует ее. И, черт возьми, я все больше и больше думаю, что хочу быть тем, кто трахнет ее.
Я выдыхаю, когда водитель заводит мотор и выезжает с парковки. Огромный автобус раскачивается, но я знаю, что не это меня так потрясло.
Я хочу, чтобы Твайлер Перкинс была моей, но я не могу получить ее.
Мы дерьмово играем.
Нет, это я дерьмово играю.
Помимо прочего Родригес из колледжа Элан решил полностью меня блокировать.
— Подойдешь еще ближе, Родригес, и я подумаю, что ты запал на меня, — говорю я, пытаясь встряхнуть его.
Шайба летит по льду от Рида к Джеффу, который не сводит глаз с ворот. Переводя внимание, он посылает шайбу мне, и я качусь туда, предвосхищая его пас. Все происходит гладко и четко, и я попадаю
— Блядь! — Кричу я, наблюдая, как шайба пролетает мимо.
— Ты целуешь свою мать этими губами? — Спрашивает Родригес, проезжая мимо с самодовольной ухмылкой.
— Нет, мудила, я слишком занят, трахая твою.
Оскорбление срывается с моего языка прежде, чем я успеваю подумать. Но, эй, это же хоккей. Ругань — часть игры. Если вы не можете выдержать словесную перепалку, найдите другой вид спорта. Например, бейсбол.
Его кулаки сжимаются, но Джефферсон разворачивается, отталкивая меня от дальнейшей ссоры. Я не из тех, кто ввязывается в драки. Я слишком сосредоточен на победе. Мой мозг занят стратегией, и, помимо скорости, мой самый сильный навык — предвидение. Отправь мне шайбу, и я буду там, именно это так бесит Родригеса.
Я быстрее и умнее его.
Я играл против него раньше, но за последний год он набрал двадцать фунтов мышечной массы и стал вести себя отвратительно. Ситуация усугубляется тем, что мы играем у них дома. Все вокруг — море красного и черного. Их талисман — бульдог, и их безостановочный лай только подстегивает Родригеса быть мудаком.
— Не позволяй ему себя задевать, — говорит Джефф, поправляя ремешок на подбородке.
— Я и не позволяю. Мы проигрываем с разницей в минуту, и до начала третьего периода остаётся всего две минуты. Последнее, что нам нужно, — это чтобы кого-то из нас отправили в запас.
Честно говоря, интерес Родригеса ко мне — это именно то, что нужно. Его насмешки удерживают меня в игре, не дают отвлечься.
Все, что угодно, лишь бы отвлечь мои мысли от темноволосой девушки на скамейке.
Судья свистит, и мы с Элтоном, нападающим «Элан», делаем вбрасывание шайбы. Родригес стоит в футе позади и смотрит на меня, как чертов маньяк.
Перед тем, как шайба падает, он спрашивает:
— Ты трахаешь свою девушку этими руками, Кейн?
Этого недостаточно, чтобы отвлечь меня, и, завладев шайбой, я проношусь мимо него, наклоняю клюшку и совершаю бросок. Шайба пролетает мимо вратаря и зажигается красный свет.
— Черт возьми, да!
От наших ворот доносится голос Акселя. Его заглушает какофония криков — местные болельщики разозлились, что я сравнял счет.
— Эй, — говорю я, ухмыляясь Родригесу, и обходя сетку. — По крайней мере, я забиваю.
Когда я выхожу с другой стороны, то вижу красную вспышку.
— Кейн! — Рид предупреждающе кричит, но уже слишком поздно.
Родригес бросается на меня, его тело вдавливает меня в борт. В толпе воцаряется хаос, и на льду раздаются крики. Я толкаю Родригеса, но Рид уже рядом, ударяя его кулаком в челюсть.
Было бы проще, если бы тренер Брайант кричал на нас, когда мы зашли в раздевалку на перерыв. Вместо этого он ведет себя тихо. Слишком тихо, когда он изучает последствия. Рид был удален вместе с Родригесом за драку. В потасовке Джон Мерфи повредил колено, и тренер Грин склонился над ним, оценивая, насколько все плохо.