Игра в прятки
Шрифт:
– Очень любезно со стороны Оберстов поделиться с вами своим хлебом, тетушка, – замечает Лара перед тем, как откусить новый кусок.
– Ах, это вовсе не хлеб Оберстов, – отвечает тетушка. – У них другой. Более белый и пышный. Я как-то раз пробовала – это все равно что лакомиться облаком.
Я с трудом сглатываю. Что там давеча рассказывала сестра? Будто где-то детям приходится смешивать тесто с землей. Хорошую муку всегда приберегают для тех, у кого есть деньги на ее приобретение, а большинство населения вынуждено довольствоваться тем, что остается после засухи и града. Заплесневелым, пересохшим зерном, которое даже птицы не клюют.
– Итак, я слыхала, что вы, барышни, познакомились
– С хозяином? – переспрашивает Лара. – Нет, мы с мсье Оберстом еще не знакомы.
– Я имею в виду молодого господина. Мсье Жозефа.
Я хлопаю ладонями по столу, так что приборы громко звякают.
– Жозефа? Вы хотите сказать, что юноша, явившийся к нам в дом, – сын хозяина? И что он живет здесь?
– Вот именно. Когда я сообщила ему, что сегодня прибудут мои родственницы, он преисполнился решимости заглянуть к вам, чтобы познакомиться. Все эти годы я при каждом удобном случае старалась приголубить и приласкать его… – Тетушка умолкает. – Бедняжка. Нелегко ему пришлось.
– «Нелегко ему пришлось»! – фыркаю я при мысли об огромном здании, высящемся у нас над головами, о чудесном хлебе, который едят Оберсты. – Уж конечно, легче, чем большинству.
– Оберсты – не аристократы, Софи, – возражает тетушка. – Мсье Вильгельм – фабрикант.
– Однако они живут в роскоши! Едят вкусный хлеб, тетушка, вы сами сказали!
– Да, но…
– Никто не волен выбирать себе происхождение, Софи, – мягко увещевает меня Лара. – Важно, как люди пользуются своими привилегиями, как они себя ведут. Неправильно стричь всех под одну гребенку.
– Если только они не…
– Девочки, девочки! – перебивает нас тетушка Бертэ. – Давайте наслаждаться ужином. Столько времени утекло с тех пор, как мы виделись в последний раз! Поговорим о чем-нибудь другом.
Однако никто не предлагает подходящую тему для беседы, и тетушка продолжает:
– Расскажу-ка я вам про фабрику, а?
– Давно ли вы… – начинает Лара.
– Твоя тетушка работает здесь уже около двадцати лет, – вступает в разговор мама. – Верно, сестра?
Тетушка Бертэ кивает.
– Я поступила на службу к мсье Вильгельму сразу после того, как он женился на мадам Жюстине. В тот же год, когда поженились король с королевой.
– Она тоже австрийка? – любопытствую я.
– О, мсье не австриец, – отвечает тетушка. – Он из Германии. А мадам из Англии.
– Из Англии? – изумляется Лара, будто это какая-то экзотическая страна. – А как они познакомились?
– Это замечательная история, – рассказывает тетушка. – Однажды мсье Вильгельм явился на званый вечер в Мезон-де-Пёплье, замок своего друга мсье Гюйо. Был вечер дня летнего солнцестояния, и он оказался в саду один. И тут… перед ним возникла она!
– Тоже гостья? – спрашивает Лара.
– Да нет же! Мадам Жюстина была у Гюйо в гувернантках. Она потихоньку пробиралась в библиотеку за книжками для детей и пошла через сад в надежде, что гости ее не заметят. Ну вот, и мсье влюбился в нее с первого взгляда: он часто говаривал, что мадам в тот вечер выглядела как богиня. А надо сказать, что мсье Вильгельм, к величайшему сожалению, никогда не мог похвастаться тем, что называется привлекательной внешностью. – Тетушка одним глотком допивает свое вино, словно стремясь утолить неизбывную жажду. – В общем, как только мсье нашел эту землю – дома и фабрики тогда еще не существовало, – он пригласил сюда мадам, чтобы показать ей эти места. Он хотел попросить ее руки, но нечаянно встал не на одно колено, а на оба, и испачкал чулки. Но мадам Жюстина
Тетушка Бертэ наконец умолкает, чтобы перевести дух, а Лара мечтательно смотрит на нее.
– Вот почему там особенные обои, – продолжает тетушка. – Они должны были символизировать брачный союз Оберстов, для чего на них перенесли бумаги, которые мадам использовала при обучении детей Гюйо: страницы книг, прописи и прочее, соединив их с узорами набивных ситцев мсье. Видите ли, в то время мсье Вильгельм продавал только ткани. Он начал производить обои в честь мадам Жюстины. И даже въездные ворота украсил ее монограммой. У них действительно была редкая любовь.
– Как романтично, – шепчет Лара, и ее светлые ресницы трепещут в свете свечей. Без сомнения, она думает о Гийоме, и я ощущаю бремя вины из-за того, что позабыла рассказать ей о его приходе к нам за день до нашего отъезда из Марселя.
– Да, – соглашается тетушка Бертэ, и на ее лицо набегает тень. – Имейте в виду, у мсье Вильгельма, бесспорно, есть свои причуды.
– О чем это вы? – спрашиваю я.
– О, ну, я просто имела в виду… что, во-первых, он охотник до мрачных каламбуров и рифм. – Тетушка хихикает. – Например, если он беседует с англичанином, то непременно сообщит ему: «Я занимаюсь красильным делом». Мсье, разумеется, имеет в виду обои, а его принимают за гробовщика! [27] – Она от души смеется и обмахивает лицо салфеткой. – О да, мсье любит хороший каламбур. Вернее, любил. Конечно, он совсем другой с тех пор, как его жена… – Тетушка осекается. – Но мсье Вильгельм – хороший хозяин.
27
По-английски business of dyeing («красильное дело») звучит так же, как business of dying (dying – англ. смерть).
– И, без сомнения, удачливый фабрикант, – подхватывает мама. – А как же иначе, если у него такое большое предприятие.
– У Оберстов есть еще дети, тетушка? – любопытствует Лара.
– Нет, – отвечает та. – Только мсье Жозеф.
– А что представляет собой ваша хозяйка? – продолжает моя сестра. – Мадам Жюстина.
Тетушка Бертэ опускает глаза и смотрит на свои колени, некоторое время колеблясь, прежде чем ответить.
– Она замечательная, – отвечает она наконец. – Добрая, жизнерадостная. Улыбчивая и веселая. Мадам вечно придумывала для маленького Жозефа игры, изобретала новые способы учить уроки. Например, разучивала с ним английские народные песенки или устраивала «зимние пикники» под обеденным столом, как она их называла. Да что там, для нее было в порядке вещей скатиться вместе с сыном по перилам лестницы! С мадам никогда не бывало скучно.
– А сейчас? – спрашиваю я.
– С прискорбием вынуждена сообщить, что несколько лет назад ее постигла внезапная кончина. Думаю, мы вряд ли когда-нибудь узнаем, что именно с ней случилось. С тех пор мсье другой человек. Молодому господину в то время, кажется, было одиннадцать лет. Бедняжка, лишиться матери – это большое горе… – Тетушка замолкает и сконфуженно улыбается, словно жалея о сказанном.
– Как грустно, – бормочет Лара, а я пытаюсь проглотить комок в горле, в этот момент снова замечая, какая зловещая тишина царит вокруг, будто весь замок затаил дыхание.