Игрушка судьбы
Шрифт:
Но в Рождество 1538 года он чувствовал себя хуже, чем обычно. Совсем недавно стало известно о новом бесчинстве, учиненном людьми Кромвеля, еще более чудовищном: была осквернена гробница Томаса Беккета в Кентербери.
Пока остальные пели рождественские гимны и пили горячее вино, лорд Латимер сидел у окна, кутаясь в меховую накидку, и рассказывал Морган о случившемся. Кипя от возмущения, она ушам своим не верила. А лорд Латимер ровным голосом повествовал о том, как солдаты вывезли два ящика драгоценностей и множество прочего добра. Затем отодвинули
– Говорят, – подытожил Латимер, – что король собирается объявить этого святого человека бунтовщиком.
– Господи Иисусе! Ведь Беккет умер четыреста лет назад! Это безумие!
Латимер кивнул:
– Но он в свое время осмелился выступить против короля, а Генрих полагает, что такое преступление не имеет срока давности.
Морган печально склонила голову.
– Но почему вы рассказываете все это мне? Вы, должно быть, знаете, как мой супруг относится к подобным действиям короля.
Латимер плотнее закутался в плащ.
– Ваш супруг мирится со всем этим, возможно, даже одобряет, но вы-то нет. Я припоминаю, как вы были расстроены, даже потрясены, разорением монастыря неподалеку от Снейп-Холла.
– Я тоже хорошо помню эту историю. Несчастный старый монах…
– Есть кое-что еще, что вам следует знать, моя дорогая. Помните Маргарет Поул, графиню Солсбери?
– Старую графиню? Я встречалась с ней лишь однажды, но знаю, что они дружны с моей тетушкой Маргарет.
– Она в Тауэре.
Морган онемела. Графине было под семьдесят. Но она все еще оставалась крепкой и стройной, полной отваги, как дюжина мужчин.
– Она из Плантагенетов, а Генрих решил избавиться от всех представителей королевской крови в Англии. В прошлом месяце были приговорены к смертной казни маркиз Эксетер и лорд Монтегю.
– Боже правый, значит, теперь уже не важно, что вы совершили, главное – кто вы по происхождению. Никто не может чувствовать себя в безопасности?
Лорд Латимер взял ее за руку и, видимо, хотел успокоить, когда заметил свою супругу, направлявшуюся к ним.
– Хватит прятаться по углам, – радостно затараторила она, – только вы двое не поете. Пойдемте, мой дорогой, я устрою вас поближе к огню. Нужно веселиться, скоро полночь, приближается час Рождества.
Лорда Латимера усадили в кресло у камина, Морган, стоя рядом, выводила рождественские гимны, но на душе у нее было тяжело.
К марту стало ясно, что Морган вновь беременна. Она решила сказать об этом Джеймсу за ужином, но тут в детскую вбежала Полли.
– Госпожа, – запыхавшись, начала она, – тут Уилли с известием для вас.
Морган сначала не поняла, о ком она говорит, но потом припомнила: Уилли был одним из слуг Френсиса. Она передала Эдмунда Агнес, строго-настрого приказала Робби оставаться в детской до ее возвращения.
Морган помчалась по коридору. Боже милосердный, неужели что-то случилось с Френсисом? Когда она добежала до двери, где ее ждал Уилли, сердце Морган едва не выскочило из груди.
– Что случилось, Уилли? Говори немедленно!
Уилли
– Мастер Френсис покорнейше просит вас отправиться вместе со мной в Карлайл, госпожа Люси при смерти.
– Люси! – Морган внезапно почувствовала облегчение, тут же сменившееся страхом и потрясением. – Что произошло?
– Она ждала ребенка, уже на четвертом месяце, и случился выкидыш. Неделю назад.
Уилли, безмерно любивший и хозяина, и хозяйку, разрыдался.
Морган была в недоумении:
– Но ведь ей запретили иметь детей! Это безумие!
Она прижала руки ко лбу. Как мог Френсис допустить еще одну беременность, как посмел быть настолько эгоистичным, как он мог… Морган попросила Полли накормить Уилли и повела его в библиотеку.
Она усадила Уилли за стол, когда услышала в коридоре шаги Джеймса.
– Что ты здесь делаешь? – резко спросил он Уилли, едва переступив порог.
Морган тут же вмешалась:
– Люси при смерти и просит меня приехать.
– Ты никуда не поедешь, – произнес Джеймс тоном, не терпящим возражений.
– Поеду, – так же спокойно ответила Морган, глядя мужу в глаза. – Должна поехать – и поеду.
– Я запрещаю тебе, Морган, – едва сдерживая ярость, заявил Джеймс.
Морган почувствовала, как от страха подкашиваются ноги, но гнев оказался сильнее.
– Меня зовет не Френсис, а Люси. Я не могу отказать в последней просьбе умирающей.
Она повернулась к Уилли и как ни в чем не бывало принялась расспрашивать его о жизни в Карлайле. Через некоторое время она услышала звук удаляющихся шагов Джеймса и с облегчением опустилась в кресло напротив Уилли.
Маленький караван шел всю вторую половину дня и всю ночь. Там, где не было дороги, пробирались овечьими тропами. Двигались с приличной скоростью, что заставляло Морган порой беспокоиться о будущем ребенке. Как она может так рисковать ради благодарной улыбки умирающей женщины? Может быть, Люси уже скончалась. Морган беспрестанно молилась, не обращая внимания на дождь и ветер, дувший прямо в лицо. Уилли скакал впереди, следом за ним Полли и двое слуг из Белфорда. Морган неохотно прихватила с собой людей, поскольку знала, что Джеймс может сурово наказать их, когда узнает, что они сопровождали свою хозяйку в Карлайл.
Морган гнала прочь эти мысли и думала лишь о том, что ждет ее впереди, в поместье Френсиса. Синклер-Хаус, как его называл Уилли.
Небольшой каменный дом стоял в окружении кленов и в прозрачном свете наступающего утра казался довольно мрачным и приземистым.
В дверях их встретили слуги. Морган сбросила плащ кому-то на руки. От долгой скачки все тело ныло. Морган успела заметить, что ни у кого пока нет траурных повязок на одежде.
– Где мастер Френсис? – спросила она.
Френсис был рядом со своей женой, он не отходил от нее с первой минуты болезни. Морган потребовала, чтобы ее немедленно проводили к ним.