Игрушки
Шрифт:
дай заветные скрижальки, а потом – чуть что – карай.
Безответные игрушки одеваются по спичке,
ходят строем, спят в коробках и смиренно терпят гнёт,
на игрушечных войнушках умирают по привычке,
с вдохновеньем и сноровкой, будто зная наперёд,
что игре не длиться вечно, что когда-нибудь под утро,
подивившись беспорядку, кто-то сильный и большой
бросит взгляд на человечков – бесконечный, чуткий, мудрый –
принесёт ведро и тряпку
Выходной
Тяжёлые шаги всё ближе, ближе...
Кривая тень легла на аналой.
Я с высоты распятья ясно вижу,
как прежний мир становится золой.
Но, принимая пламя словно милость, –
как жарки и нежны его уста! –
Я, так же, как в Тот день, шепча: «Свершилось!»,
схожу – прочь! – с ненавистного креста.
Блаженство! – после вековечной муки –
вздохнуть легко, всей грудью, наконец,
размять, встряхнуть истерзанные руки
и снять сдавивший голову венец.
Пью каждый миг свободы с тайной дрожью…
Мне выдался короткий выходной –
пресытившись безверьем и безбожьем,
в отчаяньи Они придут за мной.
Иначе кто вернёт Им – слабым – силу,
готовый на себя взять всякий грех,
внимать молитв безудержному пылу,
так беззаветно любящий Их – всех?
Я буду ждать. Уставший от разлуки,
прощая всё, рассудку вопреки,
желая мир обнять, раскину руки –
и застучат проворно молотки...
Отцу
Ты создал мне уютную клетку –
показать, как ты добр и велик.
Я сорвал это яблоко с ветки,
чтоб увидеть твой истинный лик.
И, признаться, мне зримей и ближе
этот злобный звериный оскал.
Ухожу, оскорблён и унижен,
боль и стыд пронести сквозь века.
Гневной искрой во взгляде потомка
я вернусь для свершенья суда.
Не бродяга с дырявой котомкой –
за расплатой прибудет сюда
лучший воин межзвёздного флота
с ослепляющим плазмомечом.
Он не станет стучаться в ворота,
а снесёт их могучим плечом.
Будут молнии яростным градом
биться в панцирь из наноброни…
Не останется райского сада:
обгорелые сучья и пни.
Взглянет вверх он, забрало откинув
с искажённого гневом лица –
вот тогда и узнаешь ты сына,
что по праву достоин отца...
Нью-Эдем
Проходя от Земли до окраин,
осознавший себя всемогущим,
возвратится заправский хозяин
в приэдемье. И в райские кущи
устремятся бульдозеры клином,
чтобы после из пепла подняться
парадизу, где вместо павлинов:
чудеса световых инсталляций,
голограммы
и живые цветы, что не увянут.
Рай из стали, стекла и бетона –
стиль и мощь, красота без изъяна!
Разрастётся сверкающий пояс
от Европы до Индокитая –
возрождённый Эдем, тераполис,
в небеса неотступно врастая.
послеСловие
Русский крест
Подустал Бог-Отец назначать ежечасно Мессию,
чтобы, в фарш провернув, утолять псевдоправедный гнев,
и, перстом в Землю ткнув, угодил на просторы России,
неизбывный венец над народом её простерев.
Непокорный Иван, ставший сам для себя иноверцем,
ты лежишь на боку, распираемый роем идей,
мот-пропойца-смутьян, как осколок, носящий под сердцем
благодать и тоску необъятной голгофы своей.
Пряник сладок, а плеть горяча, и тем слаще, чем круче.
Но, привыкший терпеть до конца и не помнящий зла,
ты пройдёшь сквозь гулаги-крещенья-опричнины-путчи
и над новым рейхстагом поднимешь простреленный флаг.
Наша Р
Запах яблок, клевера и мёда.
Каравай и крынка молока.
Щедро одаряет мать-природа.
Вышиты по краю рушника
обережной ниткой, тонкой, алой, –
коловрат и одолень-трава,
чтоб царило светлое начало
в мыслях и в поступках, и в словах.
Это ли она, твоя Россия?
Песни, хороводы до зари.
Девушки – одна другой красивей,
парни – как один – богатыри.
Праведно живут (согласно Ведам),
чтят отцов и продолжают Род
ариев, сарматов и венедов.
Мчатся сквозь веков круговорот
лета, разделённые на трети,
по чертогам Дара Коляды.
И на светлый праздник Новолетья
в пору завершения cтрады
весь твой Род, собраньем монолитным,
где чинов не знают и племён,
пустит округ братину со сбитнем.
Мысленно замкнув кольцо времён,
приложись и ты к заздравной чаше,
поминая предков и отцов.
Пожелай заблудшей Нашей Раше
поскорей найти своё лицо.
Два инока (притча)
Сменив мирскую суету