Игры Бессмертных
Шрифт:
— Не говори так! — она кинулась на него и обняла. — Совсем спятил! Ты все, что у меня осталось!
— Калека! Обуза!
— Ты поправишься. Не безнадежно…
— Тесс! Хватит! Я не желаю, чтобы ты продавала себя, ты слышишь?!
— Ты думаешь, я этого хочу?! Но какой у нас выбор?!
Она с яростью поднялась и пнула тюфяк подальше. Устроилась и легла спать.
Но через полчаса Анри завозился и Тереза тут же вскинулась.
— Что?
— Ничего, я сам… — он приподнялся и потянулся за водой. Выпил стакан. — Прости меня, — прошептал едва слышно. — Я знаю, что ты готова на все, чтобы вытащить нас, но я хочу, чтобы ты осталась моей Тесс.
— Я всегда останусь твоей Тесс, —
А Тереза Доплер не собиралась погибать.
Глава 2. Покупатель
Одним вечером к старухе примчался посыльный, она засуетилась, велела Терезе помыть голову и готовиться вечером поехать в город.
Харт надела лучшее свое платье, завила седые пряди в нелепые кудряшки у висков, нарядила Терезу в чье-то довольно приличное пальто и лично заплела ей волосы. Даже шляпку откуда-то достали. Она уже лет десять как из моды вышла, но другой не было.
Они взяли извозчика и поехали в Верхний город, туда, где жили сливки местного общества. Прогулялись по мощеным тротуарам. В их квартале Перетечье, который вечно подтапливался реками, сырость слякоть и грязь были настолько привычны, что Тереза, слушая вместо хлюпанья стук каблуков, даже растерялась поначалу. Как же быстро все забывается, — подумала она. — Ведь раньше это было привычно.
Вдоль улиц горели газовые фонари, проезжали извозчики, а дважды, гудя клаксонами, рыча двигателями и ослепляя алхимическими фарами всю улицу, промчались автомобили. Поговаривали, что в Междуречье их уже целый десяток набрался, а ведь изобрели не больше десяти лет назад! У мэра так и вовсе было два! Ну еще бы, разжился, старый взяточник.
Тереза с жадным вниманием разглядывала прогуливающуюся публику. Бегали посыльные, ходили служанки и рабочие, но даже они отличались от тех, кого она привыкла видеть в приюте. Все были одеты в добротную чистую одежду, на мальчишках были кепи, на девушках аккуратные капоры и косынки. И ни у кого подол не был замаран в грязи, а каблуки салютовали бодрое «цок-цок-цок», вместе их привычного «хлюп-хлюп-хлюп».
Про господ и говорить было нечего. На улицах Тесс увидел всего несколько дворян, садящихся в свои экипажи, а вот когда он пошли по красивой парковой аллее, им попались навстречу несколько пар и компаний местной знати, прогуливающейся перед сном.
Все были важные, дорого одетые, дамы в пышных платьях и причудливо украшенных шляпках плыли как сказочные птицы, мужчины в цилиндрах и фраках смотрелись неприступными и гордыми как сам сэр Арчибальд Грейстон, лорд-основатель Междуречья. Все тут было как Тесс помнила. Она не была в Верхнем городе годы и годы, но детские воспоминания частично сохранились.
Сиротский приют, куда их с Анри отправили сердобольные родственники, ютился на окраине в нищем и опасном райончике, который дважды в год топило из обеих рек, протекающих через город. Стерегли сирот за семью замками, ведь многие хотели сбежать от долга и попытать счастье на улицах, так что голытьба Перетечья в Верхний город никогда не забредала, а если бы появилась, так каждый дворник погнал прочь от крыльца, чтобы не смущали своим убогим видом господ и не пугали служанок.
Когда-то Тереза с Анри жили здесь, в Верхнем городе, где дома все были двухэтажными, каменными, ровненькие, заборы кованными, улицы мели каждое утро и были они широченными — чтобы и кеб проехал и автомобиль. Они жили где-то тут, в большом доме с мамой и папой и Анри. У них были деньги и у Терезы была
А потом отец купил новое изобретение «автомобиль» и повез всю семью кататься. Что-то сломалось и машина врезалась в дерево. Родители погибли на месте. Анри защемило ноги и сломало спину, а Тереза отделалась парой царапин. Из родни нашлись ушлые внучатые племянники бабушки, которые быстренько прибрали все имущество к рукам и сплавили сироток в приют с глаз долой.
Тереза все отлично помнила, но это доставляло такую боль, что она гнала мысли прочь. Нечего думать об этом. Нужно думать о том, как распорядиться тем, что судьба подарила ей и что не смогли отобрать. Внешностью.
Тереза очень смутно представляла, что именно старуха Харт продает. «Твое тело» — бросила она, и Тереза недоумевала как это можно продать ее тело? Оно же ей самой нужно вообще-то!
«Ляжешь на спину, закроешь глаза и все» — обнадежила ее Харт, когда Тереза подписывала документ. — «Делов-то».
Тесс приблизительно представляла, что ей предстоит ведь у нее были уши и глаза, а все взрослели и страшно интересовались противоположным полом.
Она пару раз целовалась, но относилась к этому как к подачке, которую она кидает парням, ради того чтобы что-то получить: больше углей для грелки в их с Анри комнату, вкусную булочку, второе теплое одеяло или новый кусок мыла. Она подставляла губы, закрывала глаза и терпела неясные, довольно утомительные поцелуи всех этих мальчишек, которые мнили себе, что она сражена их неотразимыми чарами. «Право первой ночи» представлялось ей чем-то таким же утомительным, не слишком приятным, но в общем-то терпимым. Тесс не собиралась упустить шанс расплатиться с долгом и заиметь деньги на первое время их с Анри жизни. Она все еще хотела выписать ему из столицы те новейшие инструменты и препараты, о которых говорил врач, что лечил его после аварии. А если повезет, то и алихимические препараты можно заказать. Анри можно было вылечить, да только кто это будет делать за бесплатно? Алхимическая медицина стоила дорого, баснословно дорого для Тесс. И если ради выздоровления брата нужно «лечь на спину и закрыть глаза» Тесс была готова сделать это.
Но вся эта «торговля» вызывала мерзостное и какое-то обидное, беспомощное чувство. Тесс могла стерпеть, когда очередной претендент начинал льстиво называть ее красавицей, душенькой и сладкой девочкой, но как только они пытались распускать руки ее колотило от омерзения и она не очень-то преуспевала в том, чтобы это скрыть. Хорошо хоть старуха очень тряслась над своей «золотой жилой» и ограждала ее от посягательств. Тереза мысленно шлепала себя по щеке и велела собраться и не упустить шанс. Другого не будет!
Оказалось, они со старухой идут в театр. Здание сверкало огнями, на афише был нарисован мужчина с копьём и женщина в пышном головном уборе. У подъездной дорожки лакеи помогали выйти дамам и экипажей и автомобилей. Глазеющая праздная публика была оттеснена служащими подальше от лестницы и входа.
Харт повела ее куда-то в подворотню, постучала в неприметную дверь. Открыл суетливый, испуганный лакей.
— Скорее!
Они юркнули внутрь и оказались в явно служебном коридоре. Тут стояли пыльные брошенные декорации, слышался шум закулисья. Кто-то кричал, скрипели веревки, из оркестровой ямы доносился разноголосый шум настраиваемых инструментов.