Игры Бессмертных
Шрифт:
— В чем дело? — наследник волчьей стаи, сын графа, выросший среди одних мальчишек искренне недоумевал. — Разве это так больно?
— Н-нет, сэр. Простите…
— Тогда что? У тебя есть жених?
— Нет, сэр.
Ретт понял, что кроме этого ничего от нее не добьется. Но ему все равно хотелось повторить снова и он повторил, теперь уж сам, без контроля. Он думал что будет лучше, что может быть она таки загорится вместе с ним. Волчицы говорят всегда хотели своего волка… Но ни черта подобного. Девчонка лежала себе бревном, жмурилась и кусала губы.
Он решил тогда, что ему попалась
Его последний секс был больше года назад — на пьяной солдатской пирушке после возвращения с Батурской компании. Ему было девятнадцать и кровь бурлила в жилах. Кто-то привел шлюх. Капитанские эполеты и звезды за отвагу сделали его героем дня, так что ему досталась самая симпатичная и юная. Блондинка… Ретт млел от светловолосых. Сам был брюнет как и все в роду Шефердов, и это отличие видно будило в нем что-то. Не такая как мы… чужая… Все пили волчий самогон, семидесятиградусное убойное поило от которой даже оборотни пьянели, а люди умирали. Курили Варнскую горлодерку, траву расслабляющую и тело и мысли. Словом, веселились как веселятся те, кто чудом избежал смерти.
Ретт выпил немного, вернее тогда ему казалось что немного. На его коленях сидела красивая девушка, он был обласкан славой и признан своими братьями по оружию, жизнь была прекрасна. Девушка стала целовать его у всех на глазах, в перерывах Ретт еще пытался продолжать партию в покер, но скоро под улюлюканье сослуживцев девушка утащила его в другую комнату.
Она пахла желанием, и его повело от этого запаха. Он чуял волчьим нюхом — она по-настоящему хотела отдаться ему. Он впервые чувствовал в женщине желание к себе.
Эта шлюха сама выбрала его, и теперь постанывала, вертелась в его руках и жадно ловила его губы своими. Она разделась — белокожая, хрупкая, сладкая… Они завалились на кровать. Она была шлюхой, но ему все равно хотелось, чтобы этот сладкий запах желания цвел сильнее. Он распалял ее, ласкал и заводился сам все больше. Он хотел взять ее, подчинить, сделать своей. В его крови пела волчья ярость и желание доминировать, укрощать самку. Он был сверху, когда впервые взял ее и все было отлично. Ей нравилось, она стонала и тянула его ближе. А потом он повернул ее на живот, навалился… И все стало так смутно, его глаза заволокло, а запахи, напротив, ударили сильнее. Он помнил только жгучее яростное наслаждение и собственный рык. Нечеловеческий рык.
Уже после, в безопасных стенах родового поместья старые наставники стаи объясняли ему что случилось. Он слишком расслабился, отпустил вожжи, слишком возбудился. Его волчья сила переживала один из пиков, что случаются в юности, а в купе в алкоголем, адреналином и наркотиком, возбуждение стало последней каплей. В первые разы или после длительного воздержания у сильных оборотней такое бывает. Очевидно, произошла непреднамеренная частичная трансформация, а в пиковый момент оборотень часто прикусывает самку за плечо или шею.
Ретт разорвал девушке горло. Она умерла, залив постель горячей кровью.
Он
Тот вошел, посмотрел на кровать и замер.
— Одевайся. Живо!
Ретт негнущимися пальцами пытался застегнуть пуговицы на мундире. Смех в общей комнате стих, зазвучали команды, зазвенели монеты и зашуршала застегиваемая форма. Возмущенных шлюх вытолкали и стали перешептываться.
— Пошли. — сержант вывел его из комнаты и попытался вывести прочь из заведения.
— Куда?
— Ретт, не глупи тебе нужно уехать и быстро.
Тот стоял, не в силах осознать. Что?..
— Ты Шеферд! Ты представляешь какой будет скандал?
— Я же убил ее.
— Она просто шлюха, а ты будущий граф. Тут двадцать оборотней, какая разница кто это сделал? Но лучше бы не ты. Не будь идиотом!
И Ретт позволил вывести себя, затолкать в наемный экипаж и увезти под теплое крылышко богатого графского поместья.
Ретт убивал на войне и это было так просто. Те люди, мужчины, которые целились в него из мушкетов, замахивались саблями сидя верхом на конях, умирали быстро просто и справедливо. Ты или тебя. Его не мучила совесть.
Но в ту ночь он действительно почувствовал себя убийцей.
Хозяйке борделя отсыпали горстку золотых и имя графского сынка даже не прозвучало в разбирательстве. Те, кто знал, держал языки за зубами. Сослуживцы-оборотни знали, что это мог быть и один из них и по-честному сочувствовали Ретту. Молчали. На разбирательстве каждый оборотень из их компании заявил судье, что именно он был с убитой девушкой. Волки стояли за свою стаю. А люди не хотели оказаться во врагах такого рода как Шеферды и говорили что ослепли, оглохли.
Наказывать героев полка за какое-то недоразумение сочли излишним. Дело быстро замяли. Деньги с легкостью смыли кровь безродной шлюхи с рук молодого графа, вот только Эверетт не чувствовал себя чистым. Она действительно хотела его и вот что вышло…
Уже больше года Ретт не прикасался к женщине, хотя сам понимал, что тем самым делает все только хуже. Воздержание и оборотни несовместимые вещи. Им нужны женщины, постоянно. Надо было завести любовницу или содержанку. Но Ретт не мог себя заставить.
— Я куплю тебе любую какую скажешь. Просто выбери… — снова завел свою песню отец.
Ретт, как обещал, сорвал сюртук и выскочил из кареты. Уж лучше лапы размять, чем слушать это снова и снова.
Они заехали в какой-то захудалый городишко поменять коней и оказалось, что оси экипажа нужно чинить, да и поспать в кроватях было неплохо. Мэр выделил им какой-то смешной, комнат на тридцать от силы, домик.
Скоротать вечер семейство отправилось в театр. Граф Ричард такие места как Междуречье (ну и названьице! Верх изобретательности!) любил, его тянуло к более простой, сельской жизни. Мать воротила нос. Эверетту было наплевать. Публика тут была диковатая и грубая, женщины одеты с дурным вкусом и ему не терпелось высидеть эту проклятую постановку и отправиться спать.