Игры для взрослых мальчиков

ВИН Александр

Все еще моргая по-детски мокрыми ресницами Инга начала говорить оживленно, но неуверенно…

— А тогда, у книжного магазина?! Ты был такой худой и веселый! Помнишь?

— Как же такое забыть… Те три недели я питался только томатным соком и ливерной колбасой. Было туго.

— Тебе нечего было есть? А почему ты мне ничего не сказал?!

— Той весной у тебя своих проблем, думаю, было предостаточно, кроме голодного меня. Ты ведь именно тогда увольнялась из налоговой?

— Да. А ты откуда это знаешь?

«…И помнишь», —

хотел было добавить Глеб, но промолчал.

Закрыв ладони на лице роскошными светлыми волосами, Инга уже звонко смеялась.

— Сколько же раз я тебе говорила — заходи вечерком, не пожалеешь.

Глеб снова взял ее руки в свои.

«Боже, как же он устал?! И как не изменились за эти годы его глаза…»

— Вот я и пришел. И не пожалею.

Задрожав руками, Инга побледнела, куснула губу.

— Я сейчас. Закончу дела. Ты пока побудь здесь. Не уходи никуда сегодня. Прошу тебя…

В дверях она обернулась, сияя внезапным румянцем. Обернулась. Голос женщины был уже мягким и глубоким.

— Надеюсь, ты заметил, что железяку эту паровозную, в саду, ну, ту трубу, что тебя всегда бесила, я выбросила. Она действительно весь вид здесь портила…

С усмешкой Глеб Никитин показал ей пальцем на дверь.

В ответ Инга тихо и загадочно засмеялась.

Так бы и стоять ему у окна, в ожидании слушая тишину залива и шелест посторонней быстрой жизни со стороны близкой дороги, но закатное солнце неминуемо напомнило и о другом.

Из рюкзака Глеб достал ноутбук, по-хозяйски уверенно расположил его на красивой скатерти круглого обеденного стола, подключил, без особых хлопот обнаружив на стене за занавеской ближнюю розетку.

«Ну, молодец, малыш!»

Вся сегодняшняя информация по проекту «Робинзон» была уже выложена в сети и правильно отредактирована.

Знакомое мягкое кресло для работы было непривычно низковато и поэтому, наудачу пошарив рукой в комнатных сумерках, Глеб пододвинул к себе обычный стул и удобно устроился на нем у компьютера.

«Так, двинули они сегодня шлюпку значительно… Сашка опять не брился… облака над водой какие-то нехорошие с запада, завтра у них там будет дождь — надо предупредить».

Два письма в электронной почте.

Сашка, как у них всегда и получалось в трудные минуты, пытался в своем послании шутить, но в каждом небрежно-забавном мальчишеском слове — тревога.

«Милый мой пацан!»

Ализе написала на английском. О том, что ждет возвращения его, Глеба, как можно скорей.

Луна, светлая серебряная луна. Из-под дальнего берегового откоса только что подала рассветный голос первая птица. Упало в саду яблоко. Никого…

Мысли уже не были похожи на толстый и беспорядочный шелест книжных страниц, который беспокоил его с самого начала их вечернего разговора.

Сейчас хотелось

просто медленно поднимать ресницы и улыбаться.

Перевернувшись и положив подбородок на кулаки, Глеб молча смотрел на Ингу.

В слабом ночном свете она стояла у распахнутого окна, не оборачиваясь к нему и тоже не произнося ни слова. Сквозь густые прозрачные волосы дробились уже разбитые дальними яблоневыми ветками лучики лунного света.

Он тихо тронул рукой ее обнаженную спину.

— Ты чего?

Заблестев ласковыми глазами и сложив руки у шеи, Инга повернула голову.

— Где крылья, которые я любил…

— Чего ты, крылья у меня еще не выросли!

Инга засмеялась громче.

— Их уже нет, глупая…

— Пододвинься.

Одной рукой она приподняла к груди край простыни и села на кровать совсем рядом с ним.

— Лучше ты посмотри на меня, как всегда глядел. Дай хоть тебя запомнить. Ну, ну же, не опускай голову, не прячься! Почему сегодня не хочешь на меня глядеть, а?!

— На то оно и утро, чтобы люди не смотрели в глаза друг другу.

— Тебе было сегодня плохо?

— Говорю же — глупая…

Не глядя на Ингу и не поднимаясь от подушки, Глеб протянул вперед раскрытые ладони…

Проснувшихся в саду птиц стало уже много, а машины шумели по близкому шоссе все еще не очень назойливо.

— И сейчас ты опять исчезнешь…

В ответ Глеб смеялся одними глазами.

— Но я же возвращаюсь!

— Не очень часто… И не навсегда.

С привычным уютом присев на низком диванчике перед стенным зеркалом, Инга принялась внимательно расчесываться большим гребнем.

— Одиноко тебе, Глеб Никитин, будет. Может и сила в тебе такая есть, что с людьми ты так можешь. А нужно ли? Что молчишь?

Она ловко перехватила роскошные волосы красной лентой и покосилась в сторону кровати.

— Неужели никто и никогда не увидит, как ты плачешь?

— Последний раз… — Инга вздрогнула, услышав в ответ совсем не мягкий, не утренний, а глубокий и жесткий, давно уже очень знакомый, голос. — Последний раз мне было горько до слез в юности, таким же ранним утром, под далекими Чебоксарами.

Капитан Глеб затянул на поясе ремень и набросил на загорелые плечи почти высохшую на ночном ветерке выстиранную рубашку.

— Польешь?

Обняв и теплый розовый халат, и дрожащие ладони, он коротко поцеловал Ингу в висок.

— Как тогда, в городе, в твоем саду, помнишь?!

Они хохотали и после того, как Инга вылила на него два полных ведерка, зачерпнув воду прямо из реки, с береговых мостков, и когда вместе, дурачась, они принялись жарить яичницу.

Глеб рубил крупно лук на столе, а Инга управлялась с большой чугунной сковородой, ловко пристраивая ее на дровяной уличной плите под навесом.