Игры с огнем
Шрифт:
Мышкин поднял голову. Его невзрачное лицо, которое в толпе забылось бы через минуту, сейчас выражало нетипичное для него возбуждение.
— Материал собран, Леонид Иванович. И материал убийственный.
Он раскрыл потрепанную папку с грифом «Совершенно секретно»:
— Начнем с контрабанды валюты. Студенцов через подставных лиц вывез в Ригу около трех миллионов рублей. Документально подтверждено. Далее — хищения в особо крупных размерах. При строительстве нефтеперерабатывающего завода в Баку подрядчики, связанные
Я кивнул, изучая документы.
— Хорошо. Но этого мало. Экономические преступления сейчас в моде, половина наркомата в них погрязла. Нужно что-то более серьезное.
Мышкин усмехнулся, доставая следующую папку:
— А вот и серьезное. Его связи с иностранной разведкой. Точнее, с английскими нефтяными компаниями. Документы, подтверждающие передачу конфиденциальной информации о советских нефтяных месторождениях представителям «Ройял Датч Шелл».
— Вот это уже опаснее. Но доказательства надежны?
— Абсолютно. Письма, расписки, фотографии встреч. Перехваченная шифрованная телеграмма из Лондона, где упоминается его кодовое имя.
Я взял папку и прочитал содержимое. Документы выглядели безупречно. Настолько безупречно, что вызывали подозрение.
— Откуда все это, Алексей Григорьевич?
Мышкин слегка поморщился:
— Часть из архивов ОГПУ. У меня остались надежные связи. Часть подготовили специально для этого случая. Не стоит знать подробности, Леонид Иванович.
Я отложил папку и задумался. Подделка документов могла обернуться катастрофой, если кто-то сумеет доказать их фальшивость.
— Понимаю. Но для такого серьезного обвинения нужны неопровержимые доказательства. Иначе бумеранг вернется к нам.
— Есть и неопровержимые, — Мышкин достал из внутреннего кармана пиджака конверт. — Личные записи Студенцова. Настоящие. Его дневник за последние три года. Скопированы секретарем Лаврентьева, заместителя начальника экономического отдела ОГПУ.
— Того самого, кто помогал готовить мое дело? — я взял конверт.
— Именно. Секретарь затаил обиду на Лаврентьева за личные причины. А когда узнал о его сотрудничестве со Студенцовым, решил отомстить.
Я просмотрел записи. Почерк узнаваемый. Твердый, с характерным наклоном, такой же, как на документах, которые я видел у следователя ОГПУ.
Сомнений не возникало. Это действительно личные записи Студенцова. И содержание их было убийственным.
Детальные отчеты о встречах с иностранцами, суммы и даты переводов, кодовые обозначения контактов, список сотрудников ОГПУ, получавших от него взятки… Целая сеть коррупции и предательства, раскинутая по высшим эшелонам власти.
— Это сокровище, Алексей Григорьевич, — я закрыл тетрадь. — Но нужно действовать крайне осторожно. Студенцов слишком влиятелен, у него связи на самом верху.
Мышкин кивнул, затягиваясь папиросой:
— Поэтому предлагаю действовать через третьих лиц. Никакой прямой связи с нами.
— Разумно. Какие каналы возможны?
— Три варианта, — Мышкин загибал пальцы. — Первый. Анонимный донос в Партийный контроль с приложением части документов. Второй. Использовать военную контрразведку. У меня есть контакт, который ненавидит Студенцова за историю с братом. Третий. Действовать через Орджоникидзе. Он давно подозревает Студенцова в махинациях, но не имел доказательств.
Я прошелся по комнате, обдумывая варианты. Каждый имел свои преимущества и риски.
— Давайте так. Начинаем с анонимного доноса. Но только с экономической частью, без упоминаний о связях с иностранцами. Пусть начнут копать в финансовых делах «Южнефти». Параллельно готовим почву через вашего человека в военной контрразведке. А выход на Орджоникидзе оставим как козырь в рукаве. Только когда дело уже будет раскручено.
— Мудрое решение, — Мышкин сделал пометки в блокноте. — Необходимо найти свидетеля, который подтвердит махинации. Лучше всего кого-то из его ближнего круга.
— У меня есть кандидатура, — я достал из папки фотографию молодого человека с залысинами и напряженным взглядом. — Криворуков Петр Дмитриевич, заместитель Студенцова. Три месяца назад Студенцов отстранил его от работы после конфликта. Унизил публично на совещании, обвинил в некомпетентности. Человек затаил обиду.
— Подходит идеально, — согласился Мышкин. — Оскорбленное самолюбие — мощный мотив. Как с ним связаться?
— Через профсоюз. Григорьев знает его лично. Организуйте встречу в нейтральном месте, где вас не свяжут вместе.
Мышкин кивнул и сделал еще одну запись в блокноте.
— Что с временными рамками?
Я взглянул на календарь, висевший на стене. Конец марта. До запланированной поездки в Ригу оставалось чуть больше двух месяцев.
— Начинаем немедленно. Студенцов уже что-то подозревает, раз пошел к Ягоде. Нужно опередить его. Даю неделю на разворачивание операции. К концу месяца Студенцов должен быть нейтрализован.
— Будет исполнено, — Мышкин затушил папиросу в пепельнице.
Я собрал бумаги в портфель:
— Отлично. Но помните: никаких прямых контактов. Все через посредников. И нужна легенда для меня на ближайший месяц. Чтобы объяснить мою активность и перемещения. Хотя, впрочем, я и так скоро уезжаю. Искать нефть в Поволжье.
— Все верно. Легенда уже подготовлена, — Мышкин протянул мне тонкую папку. — Согласно этим документам, вы проводите проверку предприятий в рамках особого поручения товарища Сталина. Официальное предписание.
Я просмотрел бумаги. Опять блестящая работа Мышкина.