Их пленница

Устинова Мария

Я вспомнила, сколько времени провела у его постели…

Иногда казалось, что я люблю его больше. Чаще волнуюсь… Но это не так: больше заботилась, лечила — да. Он чаще бывал ранен. А еще он был нежнее и внимательнее Руслана.

Руслан, он… Самодостаточный мужчина. Он лишил меня невинности, спал со мной — я перешла в разряд «своей» женщины и заняла вечное место позади него. За его спиной. Безопасно, надежно… Но себе за спину Руслан редко заглядывал. Чаще бывал сосредоточен на врагах, работе. Делал нашу жизнь безопасной, сытой.

Он дарил

мне подарки, но в его внимании я купалась реже.

Кирилл был другим.

Он из тех мужчин, что не отпустит женщину, пока каждый ноготок не поцелует на пальчиках, как бы странно это о нем ни звучало… Возможно, так только со мной. Возможно, это потому что мы так и не занялись любовью: он продолжал ухаживать, добиваясь взаимности, которой и так было, хоть отбавляй.

И мне нравилось быть с ним. Я покрывала поцелуями его татуированные плечи, перебирала волосы и гладила спину острыми ногтями. Иногда весь вечер сидела за ним на диване, пока он решал свои «материальные проблемы», как он говорил — вызывал по очереди должников и их строил. Как его боялись! Как и меня поначалу, посетителей пугало громовое рычание, проникающее в голос.

Он никогда не одалживал тем, кто не слышал про оборотней. Поэтому долги ему всегда возвращали с процентами.

Руслан разрешал проводить с братом время. Начинал напрягаться только в общей постели и то не сразу. На людях можно, наедине — нет.

Но я любила обоих и поровну. Только проявляла любовь по-разному.

И сейчас я волновалась. Когда я их оставила — они готовились к драке. Я помнила, какой удар Рус хотел нанести брату — смертельный, не щадя, не жалея.

Неожиданно мой телефон завибрировал и пополз по столу. Я уставилась на экран. Телефон у меня молчаливый, мне никто не звонит. Совсем.

Но когда я увидела номер звонившего, то с трудом вдохнула. Звонил Руслан. Он так давно меня не беспокоил!

За все время, что мы жили порознь мальчики ко мне не приходили. Давали мне время? Мы общались через посыльных, иногда по телефону, но никаких встреч. Чтобы увидеться, им пришлось уволочь мою сестру.

Мальчики любят играть, но время игр вышло. Случилось что-то серьезное.

— Да? — я ответила, и дыхание еле теплилось, я почти не ощущала его.

— Оливия? — голос был густым, низким. Руслан спокоен, как скала. Даже когда выпотрошили Кирилла, он говорил так же. — Приезжай в «Авалон».

— Зачем? — пробормотала я.

Внезапно я разозлилась. Он думает, я все брошу и помчусь в «Авалон», потому что он так сказал? Как он смеет? Испробовал все, успеха не добился, и решил сыграть на чувствах, зная, какие они у меня сильные и безотказные? Зная, как сильно я люблю его.

Любила.

— Давай встретимся, Оливия. Мне есть, что сказать.

— А мне нет, — сообщила я. — Что случилось? Почему ты напал на Кира?

— Об этом я и хочу поговорить, — он жарко дышал в трубку. — Между нами все кончено. С прошлого года. Но у нас есть две недели, чтобы уладить общие дела. Оливия, ты нужна нам в это время…

Он

замолк.

— А потом? — уточнила я.

— Потом я возьму тебя в жены, — уверенно сообщил он, и мое сердце покрылось инеем.

Он не спрашивал. Но мне уже не восемнадцать, чтобы млеть от его силы. Да, когда-то мое сердце запело от того, что меня забрали и привезли в «Авалон». Я им это простила. Я их полюбила.

Но распоряжаться мною всю жизнь у него не выйдет.

— Где Зверь? — спросила я, обмирая от страха.

Я боялась, что спор перешел в драку, а она закончилась смертью.

— Он скоро будет. Приезжай, Оливия. Мы все обсудим.

— А как Кир относится к тому, что ты на мне женишься? — поинтересовалась я.

Нужно было спросить «хочешь жениться». До сих пор не отвыкла, что мной распоряжались.

— Я ему не сказал. И ты не скажешь, если хочешь, чтобы мы остались в живых. Сообщу ему перед свадьбой, через две недели.

То есть он не хотел, чтобы эти важные две недели оказались под угрозой. Распланировал все за спиной у брата, сказал мне… Впрочем, он ничем не рискует. Он знает, я Кира пожалею, я ему не расскажу.

— Я жду, Оливия. Мы ждем.

Он отключился.

Я бросила телефон на стол и ошеломленно потерла виски ладонями. Я не знала, что делать.

Наверное, надо ехать.

— Прости, Лера… — рассеянно начала я, но она и сама все поняла, начала собираться.

Через минуту я захлопнула за ней дверь и привалилась к ней спиной.

Я не знаю, как должна поступить… Они меня совсем измучили. Все, что было во мне, вырвали своими тигриными когтями.

Если они думают, что я вернусь и забуду обо всем, ждать будут вечность.

Но я съезжу, чтобы убедиться, что с ними все в порядке. Я не буду играть за них, и спасать их деньги, не буду притворяться. Хотя почему нет… Если им так хочется представления — для публики, для инвесторов, я устрою. Надолго запомнят.

Злость тоже отличное топливо. Оно замечательно горит, главное, самому не сгореть в кострище. И в жены он меня не возьмет точно.

Я приблизила лицо к зеркалу и провела по губам помадой — темно-красный цвет, слишком темный для моего возраста, но он подходил драматичной женщине с вырванным сердцем. У меня вырвали мое, я вырываю чужие. Вдруг какое-то и мне подойдет?

Перебрала несколько платьев и взяла алое. То самое, в каком ходила раньше по «Авалону». Надела босоножки и застегнула ремешки, оплетавшие голени. Я была одета точно так же, как когда-то… Встреча вызывала безотчетную злость.

Сверху я набросила кожаную черную куртку — короткую, она больше напоминала жакет, и спустилась во двор.

К моему наряду бы машину приличную, а не это… Впрочем, сойдет.

Я упала на сидение отточенным движением, всунула ключ в замок зажигания и провернула. Движок расчихался и с преогромным трудом завелся. Я ждала, пока машина прокашляется, переключив передачу на заднюю, чтобы отъехать с парковки, когда дверца вдруг распахнулась.