Иисус. Человек, ставший богом
Шрифт:
Иисус замечательно описывается как «посредник» между Богом и людьми. С одной стороны, он «сияние славы» и «образ ипостаси Его» [1229] ; он его «Первородный Сын»; он восседает на троне по правую сторону от Него, а не как ангелы, находящиеся у Его ног или вокруг Него [1230] . С другой стороны, Иисус, разделяющий жизнь Отца, является человеком в полном смысле этого слова; его солидарность с другими людьми абсолютна. «Он не стыдится называть их братиями» [1231] ; он не похож на тех первосвященников, за которыми народ наблюдал издали, когда они осуществляли торжественный вход в самое святое и недоступное место в храме. «Он должен был во всем уподобиться братиям, чтобы быть милостивым и верным первосвященником пред Богом» [1232] , и не быть похожим на семью Анны, на протяжении нескольких лет безжалостно эксплуатировавшей людей, утрачивая доверие в глазах бедняков. Более того, Иисус отождествляет себя со всеми, кто страдает, и «как Сам Он претерпел, быв искушен, то может и искушаемым помочь» [1233] . Автор не находит слов, чтобы выразить эту удивительную солидарность: Иисус «не такой первосвященник, который не может сострадать нам в немощах наших, но который, подобно нам, искушен во всем, кроме греха» [1234] . Он такой же, как мы. Он тоже, «хотя Он и Сын, однако страданиями навык послушанию» [1235] . Он тоже должен жить верой,
1229
Евр 1:3.
1230
Евр 1:5-14.
1231
Евр 2:11.
1232
Евр 2:17.
1233
Евр 2:18.
1234
Евр 4:15.
1235
Евр 5:8.
1236
Евр 12:2.
Иисус с самого начала был назван Господом. И это не только уважительное обращение. Оно содержит в себе глубокий смысл. Согласно первым проповедникам, Сам «Бог соделал Господом и Христом Сего Иисуса» [1237] . У христиан нет никаких сомнений. Начиная с воскресения «Иисус — Господь». Для Павла это исповедание — синтез христианской веры: «Если устами твоими будешь исповедовать Иисуса Господом и сердцем твоим веровать, что Бог воскресил Его из мертвых, то спасешься» [1238] . И это исповедание настолько важно, что «никто не может назвать Иисуса Господом, как только Духом Святым» [1239] . Чем определяется такая его значимость? Почему титул «Господь» превращается в центральное утверждение для последователей Иисуса? [1240] Христиане знают, что в Сирии, Греции, Малой Азии или Египте богам присваивают имя Kyrios («Господь»). Они также обращают внимание на то, как в Империи зарождается культ императора. Когда в конце 54 года Клавдий соглашается называться Kyrios, у этого титула, возможно, еще нет явного божественного оттенка, но вскоре Калигула, Нерон и, особенно, Домициан (81–96) будут требовать, чтобы их превозносили как «Божественных Господ». В частности, Домициана называли «Господом и Богом» (Kyrios kai Theos). У последователей Иисуса на это свой ответ. Годами раньше Павел уже писал: действительно, сейчас многим присваиваются такие имена, как «боги» или «господа», но «у нас один Бог Отец, из Которого все… и один Господь Иисус Христос» [1241] . Лука вкладывает в уста Петра базовое для веры первых поколений христиан утверждение как противопоставление имперской теологии, согласно которой именно императоры являются «господами», несущими свет. Это не так. Это Бог «послал сынам Израилевым Слово, благовествуя мир чрез Иисуса Христа; Сей есть Господь всех» [1242] . В свою очередь, в Евангелии от Иоанна представлена одна волнующая сцена, смело и явственно бросающая вызов поползновениям Домициана: Фома, присмирев перед воскресшим Иисусом, произносит как раз те слова, которые требовал произносить император по отношению к нему самому: «Господь мой и Бог мой!» [1243] Только Иисус — Господь. И не потому, что он сам самодовольно приписал себе это имя, как это сделали Калигула или Домициан, а потому, что, «будучи образом Божиим», «он уничижил Себя Самого», «приняв образ раба», подчинился Богу вплоть до того, что был распят, и потому «Бог превознес Его и дал Ему имя выше всякого имени», чтобы «всякий язык исповедал, что Господь Иисус Христос в славу Бога Отца». Так поется в первом христианском гимне [1244] .
1237
Деян 2:36.
1238
Рим 10:9.
1239
1 Кор 12:3.
1240
Греческое слово kyrios переводится просто как «господин», «глава семьи», «хозяин дома». Соответствующее ему арамейское слово mar использовалось для обращения к отцу, судье, царю… Оба слова приобретают гораздо более глубокий смысл, когда относятся к Богу или Иисусу.
1241
1 Кор 8:5, 6.
1242
Деян 10:36.
1243
Ин 20:28.
1244
Флп 2:6-11. Вероятно, речь идет о каком-то очень древнем христианском гимне, который Павел записывает почти дословно.
Это господство Иисуса не представляет собой апофеоз власти. Иисус является Господом не для того, чтобы доминировать, угнетать, управлять или контролировать. Всю свою жизнь он провел в служении самым бедным и нуждающимся. Его господство не деспотично, не авторитарно и исполнено доброты. Оно дает силу, чтобы вернуть к жизни, и энергию, чтобы подарить жизнь. Римские императоры правят как «абсолютные господа», и великие подавляют народы своей властью. Но с Иисусом этого не происходит, как и не должно происходить с его последователями [1245] . Этот Иисус, прославленный Богом, единственный Господь для общины. И именно он должен сформировать жизнь своих последователей. «Живем ли — для Господа живем; умираем ли — для Господа умираем: и потому, живем ли или умираем, — всегда Господни. Ибо Христос для того и умер, и воскрес, и ожил, чтобы владычествовать и над мертвыми и над живыми» [1246] . Вот как жили первые поколения христиан: слушая «Слово Господа», вкушая «Трапезу Господню», ожидая «Дня Господня». Вот как призывали его в этих общинах: Marana tha, «Приди, Господь Иисус» [1247] .
1245
Мк 10:42–45.
1246
Рим 14:8–9.
1247
1 Кор 16:22, Откр 22:20, Дидахе 10:6. Иисус учил своих учеников призывать: «Да приидет Царствие Твое». Убежденные в том, что он уже пришел к полноте этого Царства, теперь его последователи взывают к нему: «Приди, Господь Иисус».
Так называют Иисуса в своеобразном «прологе», которым открывается Евангелие от Иоанна. Затем это выражение исчезает, в том числе и со страниц этого же евангелия. Никто больше не будет говорить так среди первых поколений христиан. Однако позднее это выражение поможет глубже проникнуть с позиции христианской веры в самое ядро тайны, скрытой в Иисусе [1248] .
В языке, используемом в прологе, перекликаются греческое понятие Логос, иудейская вера в «Слово» Божье и глубокомысленные размышления о Мудрости. Как известно, согласно традициям греческой культуры действительность подчинена разуму и сознанию; реальность — это не нечто хаотичное и беспорядочное; в ней есть Логос; у вещей есть их внутренняя «логика». Опять же, по иудейской вере, Бог не имеет
1248
Ин 1:1-18. Пролог — это своего рода великий «гимн», предваряющий евангельский текст.
Этот прекрасный гимн Иоанна прежде всего отражает иудейскую веру. Слово уже «в начале» всего. Мы не должны воспринимать это Слово как нечто созданное. Это Слово — Сам Бог, говорящий, проявляющий Себя в творении и в захватывающей истории человечества. Все создается и управляется Словом. Мы можем заметить его следы повсюду. В этом Слове — «жизнь» и «истинный свет», озаряющий всех людей, приходящих в этот мир. В мире есть также и тьма, но «свет во тьме светит».
Во все это верят иудеи, да и многие народы с языческой культурой вполне могут это понять. Необычно приведенное здесь же смелое заявление: «Слово стало плотию, и обитало с нами» [1249] . И теперь мы можем воспринять это воплощенное Слово Бога в галилейском пророке по имени Иисус. Это непросто. Фактически оказалось, что он пришел в мир, а мир не признал его; и даже свои не приняли его. Но в Иисусе Христе нам предлагаются «благодать» и «истина». Никто не может говорить с нами так, как он. В нем Бог стал плотью. В его словах, движениях и всей его жизни мы встречаемся с Богом. Бог именно Таков, как о Нем говорит Иисус; Он смотрит на людей так, как смотрит он; Он тепло принимает, лечит, защищает, любит, прощает так же, как это делает он. Бог похож на Иисуса. Более того. Иисус — это Бог, говорящий с нами изнутри хрупкой и уязвимой жизни человеческого существа.
1249
Ин 1:14.
Было еще одно имя, которое помогло христианам значительно глубже ощутить отношения Иисуса с Богом. Это не отдельно взятое из какого-нибудь текста выражение. Очень скоро практически во всех общинах Иисуса стали называть «Сыном Бога». Наверняка это имя сохранилось в памяти людей вместе с воспоминанием об Иисусе, человеке, которого видели живущим в послушании, преданности и близком доверии Богу, Которого он называл Авва. В то же время это было имя, открытое невыразимой тайне Бога, позволявшее им связывать Иисуса с Отцом, который воскресил Иисуса, вдохнув в него Свою собственную жизнь.
Опасность идолопоклонничества велика. Мир восточных богов и богинь соблазнял многих. Приятно было ощущать оберегающую близость Артемиды, Кибелы, Диониса или любого другого бога, предлагавшего «спасение» своим поклонникам. Вдобавок к этому все большую популярность приобретал божественный культ императора: в 40 году Калигула пожелал установить в Иерусалимском храме статую бога Зевса, вылепленную с него самого. Между тем христиане, потрясенные Божественным актом воскресения Иисуса, захотели укрепить максимальную с Ним связь, но как они могли сделать это, не погрязнув в идолопоклонничестве? Как им выразить свою связь с Богом, не делая из Иисуса еще одного «бога» среди стольких богов и богинь?
Имя «сын Бога» ласкало слух иудеев. Так в библейской традиции называют Израиль, столь любимый и оберегаемый Богом народ; «сыном Бога» также считается и царь, представитель народа. И даже некоторых праведников, особо выделяющихся своей преданностью Богу, называют Его сыновьями. Как же не называть так и Иисуса? К тому же ученикам хорошо запомнилось удивительное отношение Иисуса к Богу: он воспринимал и ощущал Его как любимого Отца; он звал Его Авва; его вера в Него была непоколебимой; его покорность и преданность — абсолютными. Иисус не очередной «сын» Бога. Он — «единственный Сын». Самое дорогое у Бога. Отец Сам «послал» его в мир из Своего собственного лона [1250] . Иисус «исходит» от Бога. Он в Нем коренится. Связь Иисуса с Богом не такая, как наша. Бог является Отцом для Иисуса не так же, как для нас. Первые христиане всегда обозначают эту разницу. Они никогда не вкладывают в уста Иисуса выражение «Отец наш»; Иисус говорит «Отец Мой» и «Отец ваш» [1251] .
1250
Гал 4:4.
1251
Ин 20:17.
Вероятно, в I веке не считалось чем-то необычным называть человека «сыном Бога». Но вот поистине абсурдным и ужасным было провозглашать «сыном Бога» кого-то безвестного, распятого на кресте римскими властями. Христиане это знают. Однако Марк все же осмеливается приписать римскому центуриону слова, которые могли быть обращены только к императору, хотя он обращает их к распятому: «Истинно Человек Сей был Сын Божий» [1252] . Для христиан Иисус не «греческий бог». Провозглашение его «Сыном Бога» не обожествление, культивировавшееся в отношении к императору. Это ощущение и исповедание тайны Бога, воплощенной в этом человеке, отданном на смерть из любви [1253] . Иисус — истинный человек; в нем предстает истинный Бог, Бог жертв и распинаемых, Бог-Любовь, Отец, жаждущий лишь жизни и полного счастья для всех Своих сыновей и дочерей, начиная с распинаемых [1254] .
1252
Мк 15:39.
1253
В любом случае, чтобы избежать недоразумений, христиане не говорят о «Сыне», зачатом «Богом Отцом», в духе греческих богов. Только Лука деликатно намекает, что появление сына Марии обязано единственно Богу и что на нее «Дух Святый найдет». Поэтому он назовет его «Сыном Божиим» (1:30–35).
1254
Войдя в контакт с другими представлениями и образами мыслей и вследствие появления различных видений, считавшихся неполными или искаженными, христиане ощутили необходимость искать новые формулировки, которые наиболее адекватно выражали бы их веру в Иисуса Христа. Первый Никейский собор (325), Константинопольский (381), Ефесский (431) и Халкидонский (451) соборы составляют наиболее важные вехи этого поиска. Халкидонский собор обобщает все, к чему пришли на предыдущих соборах, и представляет собой отправную точку для вектора дальнейших осмыслений представлений христиан. На языке культуры того времени, который, как и всякий человеческий язык, менялся и совершенствовался, на этом соборе Иисуса назвали «истинным Богом и истинным человеком» (Deum vere et hominem vere), «единосущным Отцу по Божеству и тем же единосущным нам по человечеству» (consubstantialem Patri secundum deitatem et consubstantialem nobis secundum humanitatem), «подобным нам во всем, кроме греха» (per omnia nobis similem absque peccato). Это абстрактное исповедание приобретает живые очертания, когда мы вдумчиво читаем евангельские тексты и стараемся как можно больше и в контексте узнать о жизни Иисуса. И тогда верующие и неверующие, мало верующие и плохие верующие — все мы, возможно, гораздо явственнее услышим призыв с большей верой приблизиться к тайне Бога, воплощенного в хрупком существе Иисуса.
Встреча с живым Иисусом Христом
После казни Иисуса в его последователях происходил процесс, приведший их к «вере» в воскресшего Иисуса, — тут преодолевались сомнения, неясности, неуверенность и замешательство. В свете этой веры они, правда не без трудностей, все глубже проникали в тайну, скрытую в Иисусе, вплоть до того, что в различных формах стали исповедовать его как воплощение тайны Бога в хрупком человеческом существе. Какими путями можем следовать мы, современные мужчины и женщины, чтобы и в нас происходил подобный процесс? Уже первые христиане стали задумываться об этом. Верующие второго и третьего поколений думают о тех, кто начнет верить, не являясь при этом прямым свидетелем событий, происходивших с Иисусом и его окружением [1255] . Они даже предлагают пути, которые могут помочь в обретении веры в Иисуса Христа. Каким опытом мы располагаем, чтобы проникнуться той же верой в Иисуса, что и его первые ученики?
1255
Согласно Ин 20:29, Воскресший говорит Фоме: «Ты поверил, потому что увидел Меня; блаженны невидевшие и уверовавшие».