Иисус. Человек, ставший богом
Шрифт:
Вероятно, наибольшее недоумение у всех вызвала притча о горчичном зерне:
Чему уподобим Царствие Божие? Или какою притчею изобразим его? Оно — как зерно горчичное, которое, когда сеется в землю, есть меньше всех семян на земле; а когда посеяно, всходит и становится больше всех злаков, и пускает большие ветви, так что под тенью его могут укрываться птицы небесные [279] .
Иисус по традиции мог бы сказать об инжирном дереве, пальме или винограднике. Но он намеренно выбирает горчичное зерно, которое принято считать самым маленьким из всех: зерно размером с булавочную головку со временем превращается в трех-четырех метровый куст, в чьих ветвях укрываются небольшие стайки щеглов, любителей полакомиться его зернами. Крестьяне могли наблюдать подобную сцену каждый вечер.
279
Так она отражена в Мк 4:30–32.
Язык Иисуса обескураживает, он беспрецедентен. Все ждали пришествия Бога как чего-то грандиозного и всемогущего. В представлении людей особенно был жив образ, предложенный пророком Иезекиилем, который говорил о «величественном кедре», посаженном Богом на «высокой и величественной горе»; он «пустит ветви, и принесет плод», служа укрытием для пернатых и птиц небесных. Для Иисуса истинной метафорой Царства Божьего является не кедр, заставляющий думать о чем-то грандиозном и всемогущем, а горчица, предполагающая нечто слабое, незначительное и маленькое [280] .
280
Иез 17:22–23. Евангелисты подчеркивают разницу между маленьким семечком и высоким растением, но, возможно, Иисус в первую очередь хотел подчеркнуть контраст между крошечным горчичным зернышком и мощным ливанским кедром (Кроссан, Скотт).
Притча эта, должно быть, оставила у ее слушателей глубокий след. Как Иисус мог сравнить спасительную силу Бога с кустом, выросшим из такого крошечного зернышка? Неужели необходимо отойти от традиции, делавшей Бога великим и могущественным? Нужно было забыть о славных подвигах прошлого и проявить внимание к Богу, Который уже действует в самом малом и незначительном? Неужели Иисус прав? Каждый должен был решить: продолжать ли ждать пришествия могущественного и грозного Бога или рискнуть поверить в его спасительную миссию, проявляющуюся в настоящий момент в скромных действиях Иисуса.
Принять решение было непросто. Чего можно было ожидать от столь незначительных вещей, происходивших в безвестных деревушках Галилеи? Разве нельзя было сделать что-то более значительное, чтобы форсировать события? Иисус мог почувствовать одолевшее многих нетерпение. Чтобы передать им свое полное доверие Богу, он предлагает им в качестве примера то, что происходит с зерном, которое засевает земледелец на своем поле.
Царствие Божие подобно тому, как если человек бросит семя в землю, и спит, и встает ночью и днем; и как семя всходит и растет, не знает он, ибо земля сама собою производит сперва зелень, потом колос, потом полное зерно в колосе. Когда же созреет плод, немедленно берет серп, потому что настала жатва [281] .
281
Мк 4:26–29.
Иисус обращает внимание своих слушателей на сцену, которую они привыкли наблюдать год за годом на полях Галилеи: сначала — засеваемые крестьянами поля, а через каких-нибудь несколько месяцев — побелевшие нивы. Каждый год за посевом непременно следует жатва. Никто точно не знает, как, но нечто таинственное происходит под землей. То же самое случается и с Царством Божьим. Оно уже тайно и скрытно действует. Нужно лишь дождаться наступления периода жатвы.
Единственное, что делает земледелец — сеет зерно в землю. После этого его дело сделано. Прорастание зерна от него уже не зависит: в конце рабочего дня он может спокойно ложиться спать, зная, что его зерно проклевывается; вставая с утра, он может каждый раз убеждаться, что рост не прекращается. На его земле происходит нечто такое, чего он и сам объяснить не может. Он не будет обманут. В свое время он соберет урожай.
Действительно важное дело делает не сеятель. Семя проклевывается и вырастает, движимое таинственной силой. Иисус детально описывает процесс роста, чтобы слушатели могли чуть ли не воочию его увидеть. Вначале из-под земли пробивается лишь тоненький зеленый стебелек; затем появляются колосья; позднее уже можно заметить наливные пшеничные зерна. Все происходит без вмешательства сеятеля, и при этом он даже не знает, как происходит это чудо.
Все каким-то образом способствуют тому, что настанет время урожая: крестьянин, земля и семя. Однако Иисус призывает всех увидеть в этом прорастании тайное и могущественное действие Бога. Возрастание жизни, которое можно наблюдать год за годом на засеянных полях, это всегда сюрприз, дар, благодать Божья [282] . Урожай представляет собой нечто большее, чем результат труда крестьян. Что-то подобное можно сказать и о Царстве Божьем. Оно не тождественно усилиям какого бы то ни было человека. Это Божий дар, несравненно превышающий все заботы и усердные труды человеческих существ. Не стоит терять терпение из-за отсутствия немедленных результатов; не нужно поддаваться гнету времени. Иисус сеет; Бог пробуждает ростки к жизни; несомненно, настанет и жатва. Действительно будет так? Стоит ли довериться
282
Кроссан справедливо утверждает, что люди с библейским мировоззрением, в отличие от наших современников, считали посев и урожай не органическими или биологическими процессами, а удивительным «чудом», знаком благословения Бога, который дает пищу своим созданиям.
Это спасение уже приходит. Царство Божье похоже на весну, когда она начинает наполнять жизнью все вокруг. Плодов пока нет, нельзя выйти на жатву, однако ветви инжира становятся мягкими, и начинают пробиваться листочки. Жизнь, казавшаяся мертвой, постепенно просыпается. Таково и Царство Божье. Иисус не может любоваться приходом весны, не думая при этом о жизни, которую порождает Бог в мире. «От смоковницы возьмите подобие: когда ветви ее становятся уже мягки и пускают листья, то знаете, что близко лето» [283] .
283
Мк 13:28. Согласно значительному числу экзегетов (Додд, Иеремиас, Кроссан, Скотт), это выражение автономно использовалось в первых общинах и относилось к приближающемуся Царству Божьему. Лишь позднее оно стало частью апокалиптического дискурса, где говорилось о последнем пришествии Сына Человеческого.
Наступление весны для Иисуса было символом великой тайны жизни и знаком пришествия Бога как благословения и жизни для человеческого существа [284] .
О мистическом присутствии Царства Божьего Иисусу также напоминают и другие переживания. Одна небольшая притча глубоко запечатлелась в сердцах крестьян. Каждую неделю в канун субботы женщины рано вставали и выходили во двор готовить хлеб к выпечке. Еще до рассвета было готово тесто, в которое затем добавляли свежую закваску, чтобы оно забродило, далее его накрывали шерстяной тканью и ждали, пока тесто постепенно поднимется. Между тем зажигался огонь и нагревался камень, где готовили хлеб. Еще лежа в постели, дети могли ощущать неповторимый аромат хлебов, с любовью приготовленных их матерями. Иисус не забыл эту семейную картину. Близость материнской заботы напоминает ему о Боге, добавляющем свою закваску в мир.
284
В Израиле инжирное дерево было символом благословения и счастья. Вот что говорит Михей, пророк крестьянского происхождения, очень любимый народом: «Не поднимет народ на народ меча, и не будут более учиться воевать. Но каждый будет сидеть под своею виноградною лозою и под своею смоковницею, и никто не будет устрашать их» (4:3–4).
Царство Небесное подобно закваске, которую женщина, взяв, положила в три меры муки, доколе не вскисло все [285] .
Такова тайная сила Бога в жизни? Она как закваска, которая невидимо воздействует на тесто и изменяет его изнутри? Действительно ли Бог приходит почти незаметно, но с могущественной силой, способной все преобразовать?
Иисус использует в этой притче одно из своих характерных «преувеличений». Ни одна женщина Галилеи не готовила «три меры муки», из которых получилось бы приблизительно сорок килограммов хлеба, чем можно было накормить около ста пятидесяти человек. У слушателей это вызывает смех, однако Иисус имеет в виду не недельный запас еды на всю семью, а изобильную и щедрую трапезу на финальном празднике с Богом.
285
Эта притча содержится в источнике Q (Лк 13:20–21 // Мф 13:33). Мы также встречаем ее в Евангелии (апокрифическом) от Фомы 100, но с небольшими модификациями, типичными для гностической среды.
В этой притче еще больше удивления вызывает другое. А некоторых даже возмущает. Закваска считалась символом и метафорой зла, разлагающего все вокруг; а пресный бездрожжевой хлеб, наоборот, символизировал чистоту и святость. Богу нельзя было предлагать ничего, что было бы подвергнуто брожению, и на праздник Пасхи ели только пресный хлеб, без закваски [286] . К чему подводит Иисус своей обескураживающей и провокационной манерой разговора? Как можно сравнивать Царство Божье с закваской? Неужели Бог действует вразрез, переворачивая традиционные представления о святости и чистоте? Людям также придется «различать» Его Царство в этом мире прокаженных, бесноватых, грешников и проституток, в котором вращается Иисус?
286
Согласно Мк 8:15, сам Иисус использует метафору закваски в отрицательном смысле, когда говорит своим ученикам: «Берегитесь закваски фарисейской и закваски Иродовой».