Икосаэдр 2.0
Шрифт:
Пол здесь был мягкий, голубоватого оттенка, напоминающий поролон. Из другого конца галереи звучала музыка, похожая на что-то бестелесное, вроде эмбиента, дарк-вейва, или как там называются все эти новомодные электронные жанры. Я пошёл на звук и вдруг отпрянул назад. В конце галереи из поверхности начало прорастать нечто, в чём секундой спустя я разглядел большое уютное кресло, изготовленное из того же материала, что и мягкий пол. Оно учтиво развернулось ко мне, приглашая сесть. Я пожал плечами, скинул тулупчик на пол и присел. Кресло оказалось анатомически идеально подогнанным под меня и массажным, волна осторожных касаний
Их голос я услышал через минуты полторы. И это был женский голос.
5.
— Наш народ прилетел от звезды аш-ди тридцать три сто сорок два, это ваше созвездие Зайца. Мы находимся в контакте с вашей системой уже около семидесяти лет. Ваши языки мы переняли, изучив вашу литературу и компьютерную сеть.
Я вздрогнул и открыл глаза, вжался в кресло. Они замолчали.
Передо мной стояли три высокие фигуры. Стройные фигуры. Метр девяносто ростом, обтягивающие комбинезоны-купальники с голыми ногами… Формы, знаете ли, вполне человечьи. Кожа не человеческая, серо-голубоватая, лица приятные, только носы какие-то странные. Потом я перевёл глаза на то, что сначала принял за причёску.
— Ухи! — воскликнул я. — Мать вашу, у вас ухи как у этих, у кроликов!
— Предыдущие поколения изучили видео с вашей планеты и поняли, что это идеальный внешний вид для контакта. Наименее травмирует психику. Мы выведены с помощью генной инженерии искусственно, в качестве химер. Вы понимаете меня?
Говорила со мной та, которая стояла справа. Вид у неё был строгий. Она обернулась и показала — сзади из дырки в комбинезоне торчал пушистый кроличий хвост. Признаться, меня это почему-то слегка возбудило.
— Понимаю. И про генную инженерию, и про психику. Есть будете?
— Что именно? — переспросила собеседница.
— Ну… меня?
Собеседница скривила в рот в странной улыбке и издала скрипучий звук, лишь отдалённо похожий на смех. Со мной продолжала разговаривать только она одна.
— Пока не будем. Пока это не нужно. Да и вообще не собирались. Как-то нет привычки есть людей.
— А паренька зачем взяли? Ну, черненького?
— Он жил в чудовищных условиях. В полуразрушенным здании, с шестью братьями, без надежды на будущее. А нам нужен был проводник, чтобы лучше ориентироваться на планете.
Я хохотнул.
— Проводник откуда-то из Африки, сели в Белоруссии, вы хоть понимаете, что он сам понятия не имеет, где мы приземлились?
Собеседница переглянулась со спутницами. Их взгляд бегал, и я подумал, что наверняка, раз они такие умные, то могут общаться телепатически.
— Проводник порекомендовал лететь в Европу, потому что она богаче, что мы и сделали. Конечно, мы рисковали. Ваша планета представляет большую сложность по сравнению с другими — большое разнообразие культур, очень сложное искусство, разный уровень образования, везде нужен разный подход.
Я с пониманием и лёгкой гордостью за родное человечество кивнул.
— Каждый из нас знает около пятнадцати народностей. Полный процесс вашего изучения языка и культуры остальными моими
Я заёрзал в кресле, которое принялось ещё интенсивнее меня массировать, главным образом, снизу.
— Мне удобно! Почему вы вообще здесь приземлились? На мой участок. Вы мне, черти ушастые, грушу сломали!
Ребекка поправила комбинезон на груди.
— Мы постараемся возместить ущерб за убитые дружественные вам виды флоры. Мне не очень хотелось бы говорить правду, но мы совершили аварийную посадку. Мы — небольшое исследовательское судно. С благотворительной миссией. На корабле произошёл бунт, и двое наших сестёр улетели, забрав остатки топлива. Нашего топлива в реакторе хватит только на пару месяцев стоянки и на взлёт до орбиты. На подпространственный перелёт хотя бы до проксимы Альфы, где у наших сородичей ближайшая крупная база, топлива не хватит. Мы даже не сможем дотянуть до Антарктиды, чтобы там укрыться. Двое наших коллег на катере, на остатках топлива отправились на базу на Луне, куда должно прибыть судно из соседского… роя. Если всё пройдёт гладко, они вернутся через трое суток. Но у нас возникли осложнения. Я боюсь, что против ядерного оружия мы бессильны.
Ядерное оружие… я сначала даже не понял, о чём они говорят.
— Вы серьёзно считаете, что наш… президент применит ядерное оружие? Да бросьте, у нас его даже нет!
— Нет у вас — есть у соседей. Последний раз земное оружие наши сестры испытали на себе больше вашего полувека назад. Мы после этого предприняли меры защиты, но предполагаем, что даже обычные крылатые ракеты среднего радиуса могут причинить значительный урон герметичности.
— А как же… всякое управление мозгами, телепортация, отключение электроники на расстоянии?
— Мы бы могли увеличить поле погашения до сотни метров, но на это расходуется слишком большая мощность реактора.
Она замолчала, словно ожидая чего-то. Выразительно посмотрела на меня. Затем слегка неуклюжим, картинным жестом зачем-то поправила грудь в комбинезоне. Интересно, подумал я, она выглядит настоящей под комбинезоном, или…
— Правильно ли я понимаю, что вы просите о помощи? Но стесняетесь сказать это вслух. Топливо вам нужно, да?
— Нам неудобно просить о помощи. И мы не знаем, как правильно это делать. Мы просим золото и вернуть вашего гостя. Я не думаю, что ему будет лучше в этом климате, чем у нас на корабле.
Я почувствовал некоторую уверенность, приподнялся в кресле.
— Вы же не как проводника его взяли, да? Для опытов его забрали? Для экспериментов, всяких издевательств? Исследователи они, как же!
Ребекка — раз уж назвалась, будем называть её так — отвела глаза и отвернулась, скрестив руки на груди. Сёстры посмотрели на неё, потом на меня, и повторили жест. Не дать — ни взять крольчихи Банни из забугорного мультфильма.
— Минус вашей культуры — мышление штампами. Все первые часы контакта всегда проходят за развенчиванием стереотипов. Обычно мы даём посмотреть пару часов видео о нашей цивилизации, но сейчас, позволь, промотаем в двадцатикратном ускорении.