Икосаэдр 2.0
Шрифт:
2.
Зина пришла на смену старой библиотекарши Зульфии Рафиковны, ушедшей на пенсию. Зина, в отличии от Зульфии, была молода. Кактус быстро стал любимчиком. Зина томно гладила его долгими осенними вечерами.
В конце концов, когда похолодало, он забрала его к себе — в маленькую комнатку общаги. Так кактус наконец покинул своих колючих собратьев.
Теперь он хозяином призывно краснел на высоком подоконнике, подпёртый потрёпанным томиком Мандельштама.
3.
Зина
Кактус, поселившись в её доме, стал невольным слушателем и зрителем Зины, рыжего цветка любви которой никто не решался сорвать…
Кстати, рыжей она была везде, о чем вскоре кактус и узнал.
К сожалению, язык кактусов недоступен людям, но Зина поняла его без слов.
4.
Прошла зима, наступила весна.
Зина заметно повеселела и расцвела…
Далеко были заброшены томики Мандельштама и Мопассана. Да и в библиотеку она с прошлого года не заглядывала.
Ей было не до этого — наступила другая жизнь. Толпы поклонников не давали ей проходу, а её фильм «Кураторша кактусов» вот уже второй месяц был лидером по числу просмотров.
2012 г.
Тема — «Куратор кактусов»
ЗАРИСОВКИ. Киберкаштанка мальчика (в соавт. с П. Юшков)
Скоробогатов Андрей, Юшков Павел
Киберкаштанка мальчика
Освальд проснулся и тут же судорожно принялся вспоминать окончание сна.
Если ещё вчера казалось, что всё не так просто, то уже завтра станет понятно, что просто всё не так.
Сначала кажется, что розовые пузырьки — это главные персонажи, но затем становится ясно, что главный персонаж — это мальчик.
Стоя на вершине кочки, нетрудно ошибиться, особенно если всё — лживая ложь.
* * *
Киберкаштанка пересказывает содержимое Википедии всю ночь, потому мальчик Вася держит её в своей комнате, накрыв сверху подушкой, чтобы отец не узнал о неисправности. Киберкаштанка схватила вирус, генерирующий поток сознания. В этом был виноват сам Вася, скормивший механической подруге половину Википедии и пару заражённых сайтов на спортивную тематику.
— У меня есть самосбросы, — говорит Киберкаштанка. — Самосбросы — это специальные горнолыжные штаны. Их можно сбрасывать, не снимая лыж. Впервые горнолыжный спорт…
«Не
Ему всё надоело.
Он держит Киберкаштанку за ногу, входит в ванную и включает свет. Спустя пару секунд армагеддон мира розовых пузырьков раскрывается перед ним, мира улыбчивых обитателей акриловой ванны с брозновыми ножками.
Но кто же с ножками? Пузырьки или ванна? Наверное, ванна, ведь у пузырьков есть нераскрывшийся рот, чтобы улыбаться, но открывать рот опасно, а у ванны есть ножки, которые не ходят, и ванна, должно быть, мечтает о мести. «В рот мне ноги», — возможно, думает она. Она мечтает о мести за несостоятельность иметь рот, чтобы улыбаться, как пузырьки, будучи при этом обителью жизни для них, улыбчивых и розовых. Но и пузырьки улыбаются через силу, ведь у них нет ног, думает Вася.
Верхи не могут, низы не хотят.
— У меня есть… У меня есть самосбросы. Это… горно… шта… мож… лыж… — голос становится всё тише и тише
Внезапно мальчик Вася понимает причину армагеддона: монохромная киберкаштанка, ныряя в пену ванны, создаёт волну и брызги пузырьков. Киберкаштанка замолкает, в её мозгу вспыхивают искры. Угасая красным глазом и опускаясь на глубину, она уничтожает старое поколение пузырьков и создаёт новое, не менее улыбчивое. Но это Армагеддон, окончательный и бесповоротный.
— Тётка! Тётка в ванной! — орёт отец и добавляет ещё пару слов. — Что за идиот растёт?!
Тётка — это кличка киберкаштанки, данная родителями. Отталкивает сына, матерясь, вылавливает игрушку-робота за 7999 рублей.
— We all live in a yellow submarine, — мычат розовые пузырьки закрытыми ртами, и это последнее, что слышит киберкаштанка, за короткий миг до смерти понимая, что теперь она скорее Му-му, нежели Тётка, и сожалея, что так и не стала Анной Карениной.
Её не спасти, она умерла и замолчала навек.
Не о такой смерти мечтал её киберразум, измученный истязаниями юнната, но и эта смерть оказалась приятной.
Гулко хихикает ванна, довольная местью, и тухнущая лампа в ванной, засыпая, превращает день в ночь, которая всегда приходит незаметно. Не спит лишь старая стиральная машина, глядя неморгающим циклопическим оком на раковину. Она знает что-то большее о высших сигнальных механизмах, она знает будущее; со спокойствием буддийского монаха и немой мантрой внутри она следит за реальностью, которая, возможно, не больше, чем сон.