Императрица и ветер
Шрифт:
– У меня старая версия. Кристина села в электричку на шестом километре, а в Нью-Питере не вышла. Буду опрашивать контролёров и местных завсегдатаев.
Из окна пахнуло душным жаром.
– Очень медленно, господа следователи, очень медленно. И так работают агенты Центра? Да милиция с собаками её быстрее найдёт.
– Других способов нет, - попробовала защитить свою следовательскую честь Маша.
– У неё ведь почти нет магии, чтобы зацепиться за это.
– Значит, ищите, за что зацепиться.
Ей живо представилась картина в Центровском коридоре: Галактус и заплаканная мама Инники. "Моя девочка
Музыку бы погромче, чтобы заглушить эту бесконечную какофонию требований и жалоб.
– Я всё поняла. Разрешите выполнять?
– Выполняйте.
Когда Маша закрывала глаза, уткнувшись в подушку, на часах была половина седьмого.
– Я всего десять минут полежу, - решила она.
– Всё успею.
Когда же она проснулась, за окном уже сгущались сумерки, в открытую форточку веяло прохладой, а у соседнего дома зажглась жёлтая жемчужина фонаря. Маша вскочила с кровати, как будто её облили холодной водой.
В доме было темно и тихо, только на кухне теплился свет и едва слышно бормотал телевизор. Сабрина склонилась над пяльцами, можно было подумать, что она не заметила появления Маши в дверном проёме.
Но, возможно и выдумка всё то, что она умеет слышать шаги муравья у себя за спиной, а шаги проснувшейся Маши в коридоре она услышала наверняка.
– Слушай, - помялась на пороге она.
– Прости, что так вышло. Я правда очень хотела пойти в кино. На работе целый день только на часы и смотрела.
Сабрина подняла на неё взгляд.
– Я тебе набрала ванну, - сообщила она таким тоном, как будто и не было позорно пропущенного кино.
– Спасибо, - вздохнула Маша
Примерно вот так мы и узнали друг друга: на общей кухне, среди чьей-то невымытой посуды, чих-то подгоревших макарон, в обществе старого чайника с поблекшим цветком на боку и списка дежурств, прикрепленного к стене кусочком липкой ленты синего цвета. Я помнила - синего цвета - как будто это было важнейшим знанием в обоих мирах. Впрочем, кусочка липкой ленты не рассмотреть, не рассмотреть и цветов на гостеприимно-тёплом боку чужого чайника: Сабрина не включала свет. И мы вместе стояли возле окна, борясь каждая с одним и тем же страхом: вдруг захочется тёплой воды проснувшейся посреди ночи пятикурснице из соседней комнаты. Вдруг решит проветриться, окунуться в Нью-Питерскую ночь парень из комнаты напротив.
Вот так мы и узнали друг друга: Сабрина молчала, оперевшись локтями на подоконник, ветер раздувал лёгкую штору, а Нью-Питер подмигивал нам ночными огнями. Ветер раздувал штору, трогал её волосы, и висела над городом тонкая улыбка полумесяца.
Я тогда уже знала, что Сабрина не любит прикосновений, не любит шума больших аудиторий, не любит бьющего в лицо солнца. А я щурилась на солнце, постоянно хватала её за руку и умела ловко растворяться в потоке студентов. Зато у нас была одна на двоих ночь, и город улыбался только нам двоим, грела руки жемчужно-серая от огней темнота.
– Понимаешь, - я запрыгнула на подоконник и устроилась на нём, обхватив колени руками. Я имела привычку начинать разговор ни с того ни с сего с таким видом, как будто обсуждает эту тему уже часа полтора и вот наконец нашла самый точный аргумент.
– Я всегда
– Стало?
– после минутной тишины Сабрина обернулась ко мне.
Взвизгнули тормоза лихача, гоняющего по ночным улицам на битом мотоцикле. Я пожала плечами.
– Но мне никогда не стать такой сильной, как ты. Расскажи, как это?
Сабрина улыбнулась мне в ответ - озарили её лицо огни города.
И провела пальцем по расписанию дежурств.
– Нам ещё не скоро.
Так мы и узнали друг друга.
Одиночество поселилось внутри неё, вместе с пеплом на обожженных ладонях, вместе с запахом дёгтя от блестящих на солнце рельс, вместе с шорохом сухих стручков акаций по платформам. Одиночество.
Днём было много дел, в своё временное пристанище Лора возвращалась измотанная жарой и дорогой, ей было даже не до того, чтобы жалеть себя. Вечером, когда над посёлком разворачивалось покрытое звёздами бархатное небо, на маленькой кухне она готовила его любимое блюдо. Просто так, по привычке. Еда не приносила ей удовольствия.
Одиночество. Они были вместе с самого детства. Даже коленки разбивали одинаково. Взрослые умилялись, глядя на такое сходство. Хотя не близнецы - двойняшки. Они поссорились только один раз.
И тогда он ушёл из мира магов.
Лора не выдержала долго, три месяца родительский уговоры ещё могли удерживать её, три месяца её можно было напугать страшилками про мир людей, а потом она ушла следом.
Она не знала, где его искать, просто бродила по улицам, оглядываясь на прохожих. На неё озирались, её грубо окликали, на неё не обращали внимания. Потом Лора вспомнила, почему произошла та ссора, почему он ушёл, и поняла, что в этом мире его тоже так просто не примут. Тогда высокая трава окраин целовала её колени, холодный полумрак подземелий щекотал горло, дышали смрадом узкие улочки далёких от центра кварталов.
Одиночество ело её изнутри. Но пока она была занята поисками, одиночество отступало. Сейчас оно вернулось вместе с томительным ожиданием развязки.
Иногда Лора верила, что её не найдут.
Глава 12. Свидание на могиле
– Уважаемые пассажиры, помните - двери нашего электропоезда...
Электричка дёрнулась.
На сиденье рядом с Машей опустился улыбающийся мужчина в гавайской рубахе. Закинув на ногу, он тут же начал непринуждённый разговор с ней. О чём - Маша не поняла, снимать наушники не хотелось, как и отвечать ему, впрочем. Она решила побыть грубой - поднялась, одёргивая прилипшие к ногам брюки, пересела. Благо, вагон был почти пустой.
– Если вы заметили случаи нарушения общественного порядка, помните, наш электропоезд сопровождается милицией...
Электронный женский голос имел привычку перекрикивать любимую песню про то, что император отправился в мир Ничто.
– Если правонарушение было совершено с использованием магии, немедленно сообщите в Центр по телефонам...
Маша прибавила звук в плеере и снова попыталась сосредоточиться на своих мыслях. Одну из них удалось схватить за хвост ещё ночью, когда в половине третьего от нечего делать, Маша питалась печеньем на кухне, стараясь не шуршать упаковкой, чтобы не разбудить чуткую Сабрину.