Императрица и время
Шрифт:
– Благодарю. Он повёл рукой в сторону особняка.
– Пройдёмте в дом.
Разговор, склеенный сплошь из ритуальных фраз, был ещё холоднее, чем зимний ветер. Поднимаясь по высоким ступеням крыльца, Орлана пыталась вспомнить, какие традиции похорон были приняты в Хршасе.
От холода у неё онемели пальцы, и только в комнате, где горело рыжее пламя, кожу начало покалывать теплом. Снег на сапогах таял и оставлял мокрые следы на деревянном полу. Гред обернулся к Орлане.
– Мне сказали, вы хотите как можно больше узнать о смерти графа.
–
Несмотря на белый день, все тяжёлые шторы здесь были задёрнуты, и скудное искусственное освещение вырывало из полумрака только части комнаты: камин с креслами, цветной коврик у дверей, картину на стене в массивной раме. Подойдя ближе, она поняла, что это и не картина вовсе, а вышивка толстыми шерстяными нитками по грубой ткани - узор, сплетенный из сценок жизни и еловых веток.
– Тогда пойдёмте в подвал.
Орлана поняла, что снимать тёплый плащ ещё слишком рано. Она даже посильнее запахнулась в него. За дверью, противоположной к выходу, оказалась широкая лестница без перил: вверх и вниз уводили каменные ступени. Холод здесь стоял почти такой же, как на улице, и вскоре Орлана поняла, почему. Оконные проёмы высотой в несколько этажей пустовали - ни стёкол, ни ставен, ничего, чем принято закрывать окна в жилых помещениях.
Снова натягивая на руки перчатки, Гред пошёл вниз. Его братья остались в первой комнате. Орлана оглянулась на своих спутников: они последовали за ней. Аластар поймал её взгляд и предложил руку, чтобы помочь спуститься по лестнице.
– Вы могли бы не ходить, предложила она, но, наткнувшись на молчаливый отказ, только приняла руку и стала спускаться. Орлана не любила лестницы.
Внизу каменный пол покрылся корочкой льда, который хрустел под каблуками её сапог. Орлана вспомнила, наконец, о местных традициях погребения - покойник, чтобы душа его могла попрощаться со всеми близкими, ещё девять дней лежал в доме. Благо, погода не давала телу испортиться.
И правда, в небольшом полукруглом помещении, углы которого освещал холодный огонь, на застеленном шкурами ложе, покоилось тело Ледвига. В своей смерти он ничем не изменился. Открытые глаза безразлично смотрели вверх, и только подойдя совсем близко, Орлана увидела следы крови на его лице.
Гред опередил её и откинул покрывало с тела графа.
– Смотрите.
Орлана с шумом выдохнула. Хоть она и была готова ко многому, вид головы графа, лежащей отдельно от его тела, не мог не впечатлить. Запёкшаяся кровь украсила белый мех пятнами и узорами. Гред заговорил, только когда они вволю насмотрелись на жуткое зрелище.
– Волк напал очень быстро, и, когда мы оттащили его, отец был уже мёртв.
Орлана убрала от лица платок и посмотрела на него.
– Как могло случиться, что ручной волк напал на хозяина?
– Нам мало что известно.
Начиная подозревать недоброе, Орлана вышла следом за хозяином дома и поднялась вверх по лестнице, но даже и не на первый этаж, а ещё выше. Чем выше они поднимались, тем громче выл в пустых пролётах ветер, тем сильнее
На одной из площадок у пустого оконного проёма Гред остановился. Молча дожидаясь своих спутников, он смотрел в пол. Потом поднял руку и указал вдаль. В белом мареве поднявшегося с земли снега было отвратительно видно, только чёрные коробки построек маячили в снежной каше, будто бы висели в воздухе между небом и землёй.
– Там, произнёс он, убедившись, что все слушают его, волчьи загоны. Рано утром отец возвращался в дом после прогулки. Дорога очищена, видите?
Орлана кивнула, хоть и весьма смутно различала в снежном месиве какую-то дорогу.
– В то самое время волк и напал. Он выбежал из загона. Его клетка почему-то оказалась открыта, и это странно, потому что мой брат клянётся, что всё закрывал, а открыть мог её только тот, кто принадлежит нашей семье. Заклинания не знает никого другой.
Орлана подышала на уже онемевшие от холода руки.
– То есть, если волк вырывается из клетки, он может напасть на кого угодно?
Аластар сдавленно вздохнул за её спиной, и было не понять - то ли он жаждет сам объяснить ей все повадки зверей, то ли он устал от бесполезных разговоров.
– Нет.
– Гред скривил губы.
– Почему он напал... я же сказал, нам мало, что известно.
Она вдохнула ещё раз колкий холод провинции. Попыталась представить картину произошедшего.
– А вы когда подоспели?
– Тут же. Я шёл вместе с отцом.
Лгал он или нет, но больше ничего рассказывать не собирался, и, кажется, мог сколько угодно простоять под пронизывающим северным ветром.
– Пойдёмте отсюда, решила Орлана.
Им вслед взвыла вьюга.
... Вы останетесь на поминальный ужин?
В гостиной - уже в настоящей гостиной, а не в комнатке с цветастым ковриком - им подали горячий напиток, пахнущий вишней и вином.
– Да, я так и планировала, - сказала Орлана, грея пальцы о бока кружки. Хотела бы она, чтобы эта фраза вышла похожей на шутку, только напряжённый изгиб губ Греда вряд ли можно было назвать улыбкой.
– Тогда я скажу приготовить вам комнаты, чтобы отдохнуть перед ужином.
Он смотрел не на Орлану, его взгляд постоянно был устремлён куда-то вдаль, как будто вместо стен он всё ещё видел вьюжное белое поле и тёмный кубик волчьих загонов между небом и землёй.
Напряжённая тишина висела в комнате, а Орлана даже не пыталась разогнать её. Аластар молчал. За всё то время, которое они пробыли здесь, он не перекинулся с братом даже парой слов, и по их поведению невозможно было понять, что они друг другу больше, чем случайные знакомые.
Опустошив свою кружку, Гред поднялся и вышел. Здесь, в Хршасе, мало кто утруждал себя соблюдением этикета. Но когда он вышел, Орлана едва ли не облегчённо вздохнула, отставляя так и нетронутое угощение на стол. Ей хотелось быть в незамутнённом рассудке, ведь на вечер, кажется, было назначено решающее сражение.