Императрица всех сезонов
Шрифт:
— Добрый вечер.
Таро обернулся на голос Мари. Его слова застряли в горле от ее вида. Закат обрамлял ее тело, придавая небесного сияния. Ее кимоно было цвета реки. Изогнутые белые линии были вышиты на ткани, подражая ряби. В потоке плыли птицы, цвели ирисы и плавали кувшинки. Таро боялся, что, если моргнет, она пропадет. Это создание воды и лунного света не принадлежало ему. И, может, никогда не будет. Осталось еще две комнаты. Мастер Ушиба хвалил Зимнюю комнату.
«Там не меньше тысячи способов умереть», — говорил он. Таро было не по себе.
Два стража-самурая
— Вы так хмуритесь, что может загореться сад от одного взгляда, — Мари шагнула вперед.
— Я просто думал о девушках из Осенней комнаты.
Мари кивнула.
— И я думала о них. Вы что-нибудь обнаружили? когда они пробыли день в его мастерской, Таро упоминал о трех девушках, что умерли при подозрительных обстоятельствах.
— Их отравили, — сказал Таро.
Мари сдвинула брови.
— Отравили?
— Так выглядит, — объяснил Таро. Расследование продолжается, но сёгун посрамлен.
Мари нахмурилась.
Таро сказал, пытаясь вызвать у нее улыбку.
— Я принес тебе подарок.
Мари подняла голову.
— Какой?
Таро вытащил из рукава медную канарейку птицу, что привела Мари к нему. Она осторожно коснулась перьев птицы.
— Вы исцелили ее.
Таро работал часами над столом, тщательно выравнивал перья. Он не смог убрать вмятину на животе, и медь не сияла так ярко, как раньше, но птица могла летать.
— Посмотрим, как она? спросил он.
— Думаю, иначе нельзя, — ответила она.
Придворные прибывали, в саду становилось все больше людей.
— Не тут, — сказал он и протянул руку.
Тепло ладони Мари проникло сквозь рукав Таро. Он повел ее по тропе, по которой они уходили при первом банкете.
— Светлячков нет, — рассеянно отметила Мари.
— Нет, — ответил Таро. Я их выпустил.
Мари сверкнула улыбкой.
Дорожка сужалась, привела к поляне. Густой мох покрывал землю и поднимался на каменные фонари и ступени. Туман окутывал кипарисы внизу. Мшаный сад, еще одно тайное укрытие Таро. Он смотрел на землю и насыщенную зелень, и это его успокаивало. Он взглянул на Мари и понял, что и она это ощущала.
— Напоминает о доме, — сказала она.
— Где он? спросил Таро.
— Далеко.
Таро нахмурился. Мари была осторожна с деталями. Он не упустил того, как умело она уклонялась от вопросов о себе, направляя их к нему. Она была умной. Скрытной?
— Где именно? не сдавался он.
Мари прошла дальше в сад, мох приглушал ее шаги. Она провела ладонью по оранжевой коре кедра.
— Горы. Я из деревушки в горах Цуко-фуно.
Подозрения Таро рассеялись. Почему он вообще сомневался? Он вспомнил о медной канарейке в руке. Он завел птицу и отпустил. Канарейка взлетела и опустилась, зависнув над каменным фонарем.
— Летает немного неровно, — Мари шагнула к птице.
Птица жалела одно крыло, и полет ее был кривым.
— Ничего, — сказал он. Она ранена, но все еще бьется, — птица опустилась на мох, и он смягчил падение. Таро поднял птицу и открыл ее грудь пальцем. Он погладил шестеренки и объяснил, как работали механизмы.
Мари коснулась птицы, отвлекая Таро.
— Вы говорите о птице, как о живой.
— Что такое жизнь? спросил Таро, криво улыбаясь. Многие верят, что это все с душой. Эта птица была мне другом, — он смотрел на свои ноги, пока подбирал слова. Каждый раз, когда я создаю что-то, я вкладываю туда кусочек своей души, — Таро сделал паузу. Даже в ошейники, — он поднял голову и увидел уязвленное выражение лица Мари. Это не значит, что я горжусь ими. Я все еще сожалею, но они часть меня, — он осторожно закрыл грудь птички и вложил ее в ладони Мари. Мой подарок тебе.
«Кусочек меня».
Ладони Мари дрожали, она сомкнула пальцы на медной канарейке.
— Спасибо, — ее голос звучал сдавленно. Но она улыбнулась, искренне и загадочно.
— О чем ты думаешь? спросил Таро. Ее волосы были стянуты в замысловатый пучок и украшены серебряным гребнем, что мерцал, ловя свет.
Мари подняла голову к небу.
— Я выросла так далеко отсюда, но вы были так же замкнуты. Вы тоже, как я понимаю, были одиноки всю жизнь, — она посмотрела в его глаза. Во Дворце иллюзий одиноко?
Таро ответил хриплым голосом:
— Безопасно.
— Я не это спрашивала.
«Да, — хотел ответить он. Одиноко», — Таро любил свои творения, но они были холодными. Не могли говорить или чувствовать. Мари посмотрела в глаза Таро. Воздух гудел. Они шагнули друг другу, притягиваясь, как магниты.
Таро сжал запястье Мари. От этого она выдохнула. Он склонился к ее губам. Молний не было. Как и фейерверков. Или жара. Но нежное тепло пробралось в Таро, а с ним и пылкая уверенность. Его губы бережно двигались на ее губах. Миры танцевали перед его глазами, когда Мари вздохнула и притянула его ближе. Он ощущал что-то жадное, раскрывающееся в нем. Он не мог отпустить это создание воды и лунного света.
Мари резко прервала поцелуй. Она отпрянула. Она прижала пальцы к губам, ее глаза расширились. Удивление проступило на ее лице, а с ним что-то еще. Страх?
Таро вдохнул, желая снова поймать ее губы, заглушить протесты. Но остался на месте.
— Прости, — сказал он, хоть не жалел.
— А вам жаль? спросила Мари.
Его губы опустились в привычном выражении.
— Нет.
Мари прищурилась.
— Мне пора идти, — она отпрянула еще на шаг.
— Нет, — сказал он сдавленно. Я не хочу, чтобы ты уходила, — теперь он звучал как избалованный ребенок, но он не мог остановить страх, что сдавил его горло. Если он отпустит ее, может больше не увидеть.
Мари насмешливо улыбнулась.
— Вы всегда получаете то, чего хотите?
Таро даже не пришлось об этом думать.
— Да, — ответил он. Но не то, что мне нужно.
— Так вы признаете, что вы избалованы? спросила она, не реагируя на его последние слова.
Таро фыркнул.
— Да, я избалован и упрям, — два его самых крупных изъяна. Он опустил взгляд, качая головой. Мари есть то что мне нужно тебе сказать.
— Не надо, — сказала она с предупреждением.
Слова полились из него.