Империя молчания
Шрифт:
Подходя к кассе, он прокручивал в голове варианты выражения своего возмущения качеством предлагаемой продукции. Идеи были прекрасные: от выговора продавщице до просьбы позвать администратора с последующим долгим разговором со множеством отсылок к закону о правах потребителя. Но, подойдя к кассиру, он сдулся. Антон пришел к выводу, что ничего не добьется своей тирадой, что своего покупателя гнилые помидоры все-таки находят и что ему, в общем-то, просто неохота вступать в перепалку.
Выходя из магазина, он столкнулся нос к носу с секретаршей Кариной. То, чего он боялся, заходя в магазин, находившийся в опасной близости от места работы, конечно же, случилось.
– Антон Валерьевич, вы! – воскликнула слишком громко девушка.
– Я, – не стал вдаваться в подробности Антон, покосившись в сторону родной администрации,
– Вы же сказали, что плохо себя чувствуете, – не сдавалась коллега.
– Я как раз еду из поликлиники. Заехал купить лекарства и продукты, дома шаром покати, – не моргнув глазом, сиюминутно придумал красивую отмазку Антон.
При этом он немного приподнял вверх пакет, как бы демонстрируя вещественные доказательства. Доказательства, состоящие в большинстве своем из пяти стеклянных полулитровых бутылок, подтверждающе и мелодично звякнули в пакете, выдавая все секреты лечения Антона.
– О-о-о, – протянула Карина и, постаравшись смотреть на него не слишком жалостливо, продолжила: – Выздоравливайте! Надеюсь, скоро увидимся на работе.
– Спасибо, – буркнул Антон, коря себя за глупость.
Девушка мило и ободряюще улыбнулась, не обращая внимания на его недовольное выражение лица, и вошла в магазин.
Антон огляделся и решил, что пора заканчивать прогулку и вызывать такси. Встречаться с Кариной еще раз, дожидаясь такси прямо возле магазина, ему не хотелось, поэтому он перешел дорогу в неположенном месте, прошмыгнул между двух пятиэтажных домов, стоящих слишком близко друг к другу, так, что между ними оставалось буквально меньше метра свободного пространства. Это пространство между домами активно использовалось в качестве бесплатного общественного туалета, поэтому Антон очень пожалел о своем решении срезать путь таким образом. Винить при этом людей он не мог, потому что вот уже несколько лет активисты пытались добиться от властей города постройки или установки общественных туалетов. Чиновники же были непоколебимы: бюджет на это не рассчитан.
Антон присел на лавочку возле подъезда и в который раз за день порадовался хорошей погоде. Устыдив себя за радость и напомнив себе еще раз о событиях утра, он достал сигарету и телефон, закурив, вызвал такси.
К ощущениям стыда и виноватости он привык с детства. Если он слишком громко разговаривал или веселился в общественном месте, да и дома тоже, мать говорила ему, что таким образом он мешает окружающим или уставшему после работы отцу, и хоть отец обычно отмахивался, говоря, что ребенок должен баловаться, это не помогало. Антон подозревал еще тогда, что мать просто раздражается от его присутствия, поэтому старался быть незаметным при ней. Теперь же, когда он вырос, любая сильная эмоция, которую он чувствовал или даже иногда выражал, быстро перетекала в смущение оттого, что он ее испытал. Слишком громкий смех, чересчур резкий ответ, большое удивление или восторг – все это казалось неудобным для окружающих, лишним, неуместным. Без этого, по правде говоря, Антон тоже то и дело ощущал свою неуместность.
Он уже докуривал сигарету, когда подъехало такси. Сев в машину, он сказал таксисту свой адрес и, только когда они подъехали к его дому, вспомнил о своей машине, оставленной у ворот дяди. Выругавшись себе под нос, кляня себя за рассеянность, он попросил таксиста довезти его до нужного адреса. Чувствуя себя очень глупо, он мог думать лишь о том, как он хочет, чтобы этот гребаный день поскорее закончился.
3. Спасение
Этим утром он проснулся разбитым. От ощущений легкости прошлого, хоть и похмельного, дня, следовавшего за самым тяжелым днем в его жизни, не осталось и следа. То ли сон, то ли его не совсем очнувшееся подсознание подкинуло ему одно воспоминание. Это было воспоминание из детства. Произошедшее с ним в тот день навсегда изменило его, что-то сломалось внутри него, надорвалось. Он никогда и никому об этом не рассказывал, он боялся сам думать об этом, хотя и верил, что то, что он сделал, было правильно. Или не было.
Стоял хороший летний день. Антон не помнил точно, был ли он хорошим именно для него, до того, как все случилось, но погода тогда стояла прекрасная. Он шел по двору, не помнил, откуда шел и куда, просто шел. Возможно,
В общем, он шел по двору и увидел, как бездомный кот бросился на голубя, бросился из засады, похоже, долго готовясь к прыжку. Прыжок был очень быстрым и выверенным. Птица, заметив хищника, попыталась взлететь, но тщетно. Лапы кота, поймав голубя, припечатали его к земле, и кот мгновенно вцепился в свою добычу зубами. Антон, наблюдавший все это буквально в трех метрах от себя, замер на месте. Он любил смотреть передачи про животных по телевизору. Рассказы об их повадках и своеобразных законах, устройстве жизни в стаях или колониях всегда вызывали в нем интерес. Он видел на экране кадры, как львы охотятся на газелей, крокодилы – на зебр, акулы – на морских котиков. С экрана все всегда смотрелось не так пугающе, а спокойный голос диктора придавал этим сценам формат правильности, необходимости: такова природа.
Не сразу опомнившись, махая руками и что-то крича, он подбежал к коту. Сам не понимая почему. Возможно, чувствуя, что голубю-то, в отличие от зебр и газелей на экране, он сможет помочь. Кот, очевидно, слишком испугавшись, убежал, оставив свою добычу Антону. Птица была жива, что невероятно обрадовало мальчика поначалу, но улетать не спешила. Он склонился над ней и понял почему. Одно крыло висело, спадая на землю, и выглядело так, будто ему вообще там было не место. Антон попытался взять голубя в руки, но пережившая только что нападение птица, к тому же, очевидно, испытывавшая сильнейшую боль, собрав все силы, упорхнула на одном крыле. Недалеко, естественно. Ее хватило всего на пару метров.
Тут Антон заметил, что кот, ранивший птицу, тоже убежал недалеко. Он сидел на пригорке в нескольких метрах и наблюдал за мальчиком и птицей. Главным образом за птицей. На мальчика он смотрел с опаской, а на голубя – жадно и даже как-то по-собственнически. Кот уже почувствовал птицу в своих лапах и явно не хотел упускать трофей. Самым верным решением было бы оставить все как есть и уйти. Хищник заслужил свою добычу: этот прыжок, эта молниеносность были достойны награды. Но Антон так не считал, он хотел помочь, хотел спасти голубя вопреки законам природы.
Оглянувшись вокруг, Антон заметил, что, оказывается, котов здесь больше. Еще одна усатая морда выглядывала из маленького окошка подвального помещения многоквартирного дома, а два других охотника сидели на козырьке подъезда в нескольких метрах от него и голубя.
Пока Антон оглядывался в поиске источников потенциальной опасности, голубь, теперь уже ползком, двигался в сторону пригорка и прямиком к своему обидчику, который, увидев приближающуюся заветную цель, прижался к земле и, медленно вихляя из стороны в сторону пушистой пятой точкой, готовился к новой атаке. Мальчик шикнул на него и пошел вслед за голубем. Он смотрел, как тот перебирает своими маленькими лапками, поднимаясь по пологому склону пригорка. Скорость при этом у него была ничтожно низкой. Антон догнал голубя всего тремя шагами. Если он уйдет и оставит птицу наедине с котами, они сразу разорвут его и съедят. Такой участи Антон своему новому другу не желал, но в то же время понимал, что уже скоро или, возможно, не так уж и скоро, но в любом случае неизбежно, мать позовет его домой, и ему придется оставить голубя. Стать вечным охранником ему он не мог, но подумал о том, что может взять его домой, залечить рану, вправить крыло. И тут же он представил себе лицо матери, ее недовольство и возмущение. Антон понял, что, если он притащит голубя домой, следующим его действием будет вынос голубя обратно на улицу с чувством горечи от едких упреков матери.
Вдруг голубь остановился. За это время он проделал довольно большой путь, хотя Антон прошел всего-то с десяток шагов. Видно было, что птица устала. Антоша присел рядом с голубем, попробовал погладить, чтобы хоть как-то поддержать раненого товарища, но только напугал его своим жестом, и голубь снова засеменил, сам не зная куда. Антон оглянулся и увидел, что преследователей стало больше: один из зверей, сидевших до этого на крыше, теперь был в паре метров от них и в нескольких от своего товарища, который все это начал, напав на птицу. Еще два кота, оставшиеся на исходных наблюдательных позициях, очевидно, были не так голодны.