Империя проклятых
Шрифт:
– Почему вы и вправду до сих пор не сделали так, как он советовал, мадемуазель?
Лиат склонила голову в молчаливом вопросе.
Историк указал на реку.
– Если чаша разбита, если Грааль ушла, то и всякая надежда на ваше спасение исчезла, разве нет? – Он пожал плечами. – Зачем оттягивать неизбежное? Почему бы просто не покончить с этим?
– Сталь ржавеет. Лед тает.
Она откинула волосы с лица, освобожденные от серебряной решетки губы были обведены красным. И хотя в камере было темно, он все равно видел ее рот, подбородок, шею, не покрытые шрамами и не испорченные. Безупречные и целые под
– Камень стоит, – прошипела она.
Вампиры наблюдали друг за другом через воду, свежая кровь была у нее на губах, на камне, в воздухе. По коже Жан-Франсуа побежали мурашки, в глазах потемнело, клыки заострились.
– В этой истории скрыто гораздо больше, чем вы рассказываете, мадемуазель Кастия, – тихо произнес он.
– Завтра наступает всегда, грешник, – пробормотала она в ответ.
Удерживая тяжелый том под локтем, Жан-Франсуа поправил платок, разглаживая его тонкими руками, собственнически и покровительственно. За спиной у него маячила Мелина, водя мягкими, как перышко, пальцами по его спине, пока он смотрел на Селин сверху вниз.
– Прежде чем я отправлюсь спать, мадемуазель, хочу спросить, не нужно ли вам что-нибудь?
– А ты бы дал мне это, если бы мы попросили?
Тогда он улыбнулся, холодно и жестоко.
– Нет.
Улыбка исчезла с его лица, и он едва заметно кивнул ей.
– Au revoir, мадемуазель Кастия.
– Передавай наши наилучшие пожелания своей императрице, маленький маркиз.
По каменным плитам застучали шаги, удаляясь вместе с химическим шаром в руке Мелины. Хлопнули тяжелые двери, и все погрузилось во тьму.
И в этой тьме последняя лиат прошептала:
– Скажи Марго, что мы скоро с ней увидимся.
На рассвете
I
Убийца стоял у узкого окна, все еще ожидая конца.
В комнате все осталось по-прежнему, как и было, когда его утащили в ад. Каменные плиты, выскобленные почти дочиста, пятна крови, прикрытые старым ковром из овечьей шерсти. Потухший очаг, и все же в его отсутствие снова разводили огонь, прогоняя холод. В центре комнаты расположились два старинных кресла, а между ними – небольшой круглый столик. На нем стояла бутылка холодного зеленого стекла, пустая, но вселяющая надежду.
Из камеры в подземелье его снова притащили сюда. По костяшкам пальцев у него была размазана кровь сестры, а из прокушенного горла стекала собственная. По залам его пронесли в объятиях рабов-мечников маркиза, мимо бледных придворных Марго, мимо чудесных фресок на стенах, и он мысленно считал каждый шаг. А когда стало ясно, что гнев его иссяк, Габриэля отпустили, сопроводив обратно по лестнице в башню, где он теперь ожидал неудовольствия маркиза Жан-Франсуа крови Честейн.
И тот не заставил долго себя ждать.
Когда он смотрел на горы за окном, то почувствовал, будто кто-то щекочет его, будто чья-то рука смахнула волосы с шеи.
Обернувшись, он увидел холоднокровку в двадцати футах от себя, в окружении рабов: Мелина, Жасмин
– Надеюсь, ты доволен собой, шевалье? – спросил вампир.
– Я буду доволен, когда эта гребаная змея окажется в могиле.
– Я не давал тебе разрешения прикасаться к ней.
– Она это заслужила. Все до капли.
– Как бы то ни было, Селин Кастия – собственность моей императрицы, а не твоя. – Жан-Франсуа сердито взглянул на него. – И если ты еще раз попытаешься причинить ей вред, я буду вынужден снова тебя наказать. По-моему, прошло не так много времени, чтобы забыть, насколько это неприятно.
Историк разгладил свой сюртук, и ярость, тлеющая в его глазах, утихла.
– Тем не менее. В целом отличная ночная работа, mon ami. – Он одарил угодника очаровательной улыбкой и похлопал по фолианту, который держал под мышкой. – Великая Марго будет очень довольна. И хотя я уверен, что в этой истории есть кое-что еще и вы со своей любимой сестрой что-то недоговариваете, на данный момент нас настиг мрачный дневной свет. Меня зовет сон и призывает будуар.
– Сладких снов, вампир. – Угодник наклонил голову, постукивая пальцем по губам. – Нет, подожди-ка… Тебе ведь нужна душа, чтобы видеть сны, разве нет?
– А тебе ничего не нужно, прежде чем мы удалимся на покой?
– Нет.
– Уверен?
Последний угодник-среброносец встретился взглядом с вампиром, в глубоких шоколадных глазах которого сверкнуло веселье. Взгляд Габриэля переместился на Мелину, на колье, туго сидевшее на длинной бледной шее, на тонкие голубые прожилки вен на груди. Затем – на Жасмин, скользнув по порочным глазам, умным рукам и идеальной смуглой коже, и остановился на Дарио. Длинные черные волосы юноши обрамляли квадратную челюсть, а чуть ниже гулко бился пульс. Щеки Габриэля вспыхнули при воспоминании о том, как они были в бане прошлым вечером, как младокровка осыпал нежными поцелуями его плечо, а девушка медленно водила кончиками пальцев по внутренней стороне его бедра. Взгляд вампира опустился к его промежности, и губы изогнулись в понимающей улыбке.
– Проси, и дано будет тебе, угодник.
– Merci, – прорычал Габриэль, отворачиваясь, на лбу заблестел пот, когда он крепко сцепил руки за спиной. – Но я пока еще не настолько ублюдок.
– Если шевалье хочет пить, хозяин… я мог бы принести ему еще бутылку?
Это заговорил Дарио, и его красивые с поволокой глаза остановились на историке, которому младокровка всегда стремился угодить. Жан-Франсуа поджал губы, взгляд блуждал по телу юноши, его рукам и губам. Но Мелина нежно погладила его по спине, шепнув что-то на ухо, и вампир, видимо, пришел к выводу, что на сегодня хватит ее и Жасмин.
– Что скажешь, шевалье? – Он взглянул на Дарио. – Как я уже говорил, это изысканное вино.
Последний угодник стиснул зубы. Он почувствовал аромат пота Дарио, услышал учащенный стук пульса младокровки, когда оглядел его: резкие очертания челюсти, бьющаяся чуть ниже артерия – все это гипнотизировало. После санктуса, который он выкурил накануне, жажда укатилась куда-то во тьму, где и осталась. Но сейчас она вернулась, как и всегда. Заполнить пустоту внутри было невозможно. Как и утолить эту жажду.