Имперские игры
Шрифт:
Вот он и старался, за непродолжительное время сумев стать для Николая если и не единственным «светом в окошке», то уж точно мудрым советником, способным подсказать, что делать и как восстановить изрядно пошатнувшееся положение.
– Я беспокоюсь, князь! – скрестив руки, чтобы не видна была их периодическая дрожь, изрёк цесаревич. – Если там, на встрече в Бабельсбергском замке, монархам, среди коих и мой батюшка, удастся договориться о чём-то важном, имеющем перспективы… При отце не я, а Сашка! О нём при дворе последние месяцы и так говорят больше, чем он того стоит. Флотские во главе с самим
– Великий князь настойчиво просит у государя новых ассигнований на строительство новых кораблей и на восстановление флота Чёрного моря, - согласился Горчаков. – Это разумная политика со стороны того, кто хочет упрочить своё положение. Также ваш брат успел заручиться поддержкой военного министра, министра иностранных дел и… благожелательным отношением председателя Комитета министров князя Гагарина. Этой поддержки достаточно для многого.
Очередная вспышка паники в глазах цесаревича показала Горчакову, что тот доведён до необходимого состояния и предельно податлив для вложения в разум нескольких важных наставлений. Естественно, ради укрепления положения наследника.
– Вам тоже нужна поддержка влиятельных людей. Ваше Импера…
– Без лишних церемоний, Александр Михайлович. Вы давно получили моё дозволение обращаться иначе.
– Простите старика, Николай Александрович, - притворно повинился интриган. – Но снова продолжу о влиятельных сторонниках. Ваш младший брат умён и расчётлив, потому заручился и продолжит заручаться поддержкой тех, кто действительно важен. Тех, кто ему не откажет, кто недоволен возможными реформами либерального толку.
– Новизну Саша любит!
– Он любит прогресс, Николай Александрович, - поправил подопечного горчаков.
– оттого военный и морской министры, сами не чуждые новинок, уже его вернейшие сторонни. Краббе и вовсе друг и в некоторой мере наставник. Простите за горькие слова, но симпатий среди флотских вам не добиться. Окружение Милюитна и генералы-панслависты вроде Черняева также видят в Александре проводника их чаяний до ушей императора. Дипломатический корпус империи…
– Граф Игнатьев есть один из основателей идеологии панславизма, - поморщился цесаревич, обессилено падая в кресло и прикрывая глаза.
– Я буду изумлён, если через пару лет сменятся многие посланники и иные чины министерства. А вы говорите о сторонниках! Где мне их взять, кроме тех, кто уже на стороне новых веяний настоящего, а не только лишь технического прогресса? Часть петербургской и московской профессуры да беспокоящиеся об ограничении прав и свобод юристы из тех, что поумнее. Всё, больше мне в голову ничего не приходит.
Канцлер, слушая сетования наследника, был доволен. Уже тому, что его подопечный не потерял трезвости мышления и старался адекватно оценивать своё действительно тяжёлое положение. Осознание тяжести положения присутствовало. А коли так, можно было начинать подсказывать, какие именно шаги предпринимать. Равно как необходимость замены прямых и очевидных шагов скрытыми, истинная суть которых будет видна не сразу и не всем.
– Ваш брат собирает вокруг себя «партию войны», стоящую на консервативных позициях во всём, что касается государственности.
– Владимира, как же!
– Вы опять же правы, но князь Виктор Станич умеет и любит навязывать свою волю даже венценосным особам. И совсем скоро, как ни печально, он окажется в родстве с домом Романовых. А возможно не только он.
– Если Сашка хочет привязать себя к этой… жандармессе заокеанской, я только помолюсь и пудовую свечку поставлю. С такой женой ему и мечтать нечего о том, что должно быть моим.
Канцлер вновь улыбнулся, на сей раз этак укоризненно, ничуть того не скрывая. Одной улыбки хватило цесаревичу, чтобы осечься и внимательно посмотреть на советника и наставника. Поняв, что от него ждут пояснений, Горчаков тихо произнёс несколько слов, напоминающих вроде бы и о давних, но вместе с тем временах расцвета династии:
– «Лифляндская девка» Екатерина. Она же сначала законная супруга Петра Великого, а затем императрица Екатерина I. Если бы не пьянство, сведшее её в могилу, на престоле сидели бы её потомки… от светлейшего князя Меньшикова. Только его императрица и слушалась. А Мария Станич – это не малообразованная чухонская девка, Николай Александрович! Сейчас она в первой пятёрке наиболее значимых чинов министерства тайной полиции. Не по официальной иерархии, а на деле. К тому же абсолютно верна брату и никому больше, хотя ценима уже вашим братом-императором. Теперь задумайтесь, что может случиться, возымей она желание стать супругой Александра?
Скрежет зубовный и сжавшиеся в кулаки руки – вот что было реакцией со стороны наследника престола Российской империи. Представил… и это ему сильно не понравилось. Александр Михайлович знал, кого, когда и чем лучше всего испугать, чего боится тот или иной человек, запутавшийся в его тщательно сплетаемых сетях, паучьих или рыбацких. Цесаревич уже был оплетён, вырваться не в его силах и тем более разуме с находчивостью. Удобный, очень удобный наследник и, если всё получится, император. Понятный и главное послушный.
– Отец! Скажите ему об этом, выдайте за подозрения свои или лучше… кого не жалко подвести под возможный гнев. Или нет, пусть этот, кого не слишком жалко, сам испросит у батюшки аудиенции.
Близкая опасность прочищает разум. Об этом многие говорили, а вот канцлер неоднократно наблюдал. Вот и теперь страх ненадолго, но прочистил разум цесаревича, позволив тому сложить два и два, после чего найти из всех вариантов не самый глупый. Но и не самый лучший, особенно учитывая сложность рисуемой картины.
– Его Императорское Величество уже знает о возможной угрозе такого брака. Если не случится чего-либо неожиданного, за время поездки в Пруссию между ним и вашим братом состоится разговор, в котором это будет затронуто. Дело в том, что император ещё не решил, выгодна ли возможность такого брака, нужен ли ему действительно близкий и прочный союз не с Американской империей, а с семьёй Станичей.
Горчаков переворачивал рубашкой вниз ту часть карт, кои не стоило держать в секрете ото всех. Тем более от того, перед кем следовало предстать в образе советника мудрого, но всецело преданного.