Имперские игры
Шрифт:
Разговаривать с испанской королевой было реально сложно. О нет, никакой враждебности и в помине не было! Напротив, полнейшая доброжелательность ко мне и семейству, множество помпезных фраз и обещаний длить и углублять состоявшийся и уже принесший столь ощутимые плоды союз. А в противовес – разговоры о том, что познавшая сладкий вкус побед могучая испанская армия должна напомнить кое-кому, что независимость можно как достигнуть, как и потерять. Особенно тем, кто даже мирный договор заключить не позаботился. Выходило, что Изабелла действительно нацелилась на возврат
Вот с таким «багажом» и собрались в обеденном зале. Небольшом, в котором стол был рассчитан предельно на пару десятков человек. Меня устраивало буквально всё: состав присутствующих, атмосфера, меню… за исключением слуг. Об их профессионализме речи не шло, он, понятное дело, был на высоте. Беспокоило иное – уши лакеев частенько слышат то, чего слышать им не положено. Оттого у нас в Ричмонде как-то изначально привыкли обсуждать дела совсем за закрытыми дверями. Слуги, они слуги и есть, ждать от них настоящей преданности… неразумно. Редкие исключения лишь подтверждали правило.
Впрочем, здесь и сейчас ситуация сложилась несколько иная. Даже если кто-то из то появляющихся, то исчезающих дворцовой прислуги и услышит что-либо, и это самое услышанное окажется переданным кому не надо… И что с того? Не скажу за Александра II и Вильгельма Гогенцоллерна, но вот факт, что «тайны мадридского двора» ни разу не тайны – в этом реально сомневаться не приходилось. Текло оттуда, словно из типичного такого решета. Вот и какой смысл надеяться скрыть что-либо? Именно. Потому настоящие секреты должны были оставаться таковыми, а разговор… многое можно было и приоткрыть, в том числе для поощрительных пинков противникам.
Одно блюдо сменялось другим, а разговор пока шёл о несущественных мелочах вроде минувших сражений в выигранной Пруссией и союзной ей Австрией войне. Но от войны как-то перескочили на политику германских государств, общей точкой имевшую бундестаг Германского союза – этого весьма рыхлого объединения, куда входили все германские государства, включая Пруссию и особенно Австрию. Именно последняя всячески подчёркивала там свою лидирующую роль, вызывая вполне естественное возмущение многих прусских генералов и дипломатов. Бисмарк тоже отметился в этом, месте, называя оное…
– Вы правильно в своё время заметили. Бисмарк, что бундестаг Германского союза давно уже стал «лисятником, где нечем дышать от вони» Проблема лишь в том, что большая часть германских государей настолько привыкла к подобному «аромату», что ничего другого и представить себе не в состоянии. Однако после победоносной войны, большая часть которой легла на плечи доблестных прусских войск… не пора ли проветрить «лисятник», запустив туда либо свежий воздух, либо нескольких проголодавшихся такс?
– Какая милая привычка называть вещи своими именами, - Изабелла, обмахнувшись ненадолго раскрытым веером, ибо в зале было хорошо так натоплено, вновь закрыла его. – Виктор, вы очаровательно практичны!
– Без практичности сложно приходится
Шпилька направленная не в сторону Бисмарка, а аккурат в седалище Вильгельма Гогенцоллерна, гордящегося славой предков и особенно Фридриха Великого. Понимающие улыбки графа Игнатьева, Александра II и его сына. Они тоже были сильно заинтересованы в умалении влияния Австрии на европейские дела.
– Вы очень хорошо разделили завоеванное с «союзниками», - мило улыбаясь, выделила последнее слово Мария. – Интересно, понимал ли император Франц-Иосиф, что между ним и полагающимися ему по итогам войны землями расположены земли прусские? И о давнем завете дома Гогенцоллернов явно позабыл. Том самом, согласно которому один раз оказавшееся под властью Пруссии уже не долго из-под неё выходить.
Вильгельм важно так выпрямился, одним своим видом показывая, что они, Гогенцоллерны, именно такие. Роон с Мольтке одобрительно покивали. В то время как Бисмарк бросил короткий взгляд на своего короля… примерно такой, каким взирают родители в сторону своих великовозрастных оболтусов-детей.
– Австрийский канцлер ещё не предлагал вам, Бисмарк, обменять доставшийся Австрии Голштейн на какое-нибудь прусское графство, граничащее с Австрией? – полюбопытствовал Игнатьев. – Если ещё и нет, то обязательно предложит. Франц-Иосиф уже поручил ему это, будучи не полностью доволен итогами войны.
– Я верен заветам дома Гогенцоллернов.
Кратко. Чётко. Результативно. Но граф Игнатьев, как министр иностранных дел Российской империи, имел полный доступ к донесениям разведки, которая доносила много чего интересного. И этим интересным граф – понятное дело, с разрешения своего государя – охотно делился с хозяином дворца и его приближёнными.
– Также Франц-Иосиф хочет слепить антипрусский альянс из тех германских государей, которые либо боятся политических устремлений Вашего Величества, - слова произносились Игнатьевым, глядя в лицо Вильгельму, - либо считают возможным приращение своих земель за счёт Пруссии.
– Бавария, Саксония, Гессен, - отчеканил Хельмут фон Мольтке, держащий в голове все мыслимые и не очень расклады. – Другие тоже, но они не так опасны. Опасно станет, если Франц-Иосиф «отправится в Каноссу»… в Париж.
– Баланс, уважаемый Хельмут, - язва по имени Мари ручками изобразила качающиеся чаши весов. – Кошмара коалиций в Париже опасаются сильнее прежнего и не станут ввязываться в серьёзную войну… если поймут готовность соседей и не только поддержать естественные стремления Пруссии урезонить не совсем понятные австрийские стремления.