Имперский граф
Шрифт:
– Гнус, ты уснул, что ли?
Голос Собика вывел его из дрёмы.
– Угу, похоже на то, - ответил Гнус, - Долго я так?
– Да я сам..., слышь, а ведь, уже, может, и вечер, а?
– неуверенно сказал Собик, - Слазить, посмотреть?
– Сиди. Я посмотрю.
Главарь банды из двух воров пополз по тоннелю к деревянному люку.
На улице был уже поздний вечер, почти ночь. Впрочем, непроглядной темноты не было - свет луны и мириадов звёзд на безоблачном небе позволяли разглядеть пространство на сотню шагов. Через щель в рассохшися досках он обнаружил, что пёсьего
– Вылазь, - негромко позвал он своего напарника.
До Объездной дороги они пробрались быстро и спрятались, прижавшись к стене какого-то лабаза.
Объездной дорога называлась с тех пор, как была построена в обход Промзоны. Вот только, за прошедшие два года, Промзона расстроилась так, что дорога из объездной стала, по-сути, центральной. Но название осталось.
Больше декады назад по этой дороге возвращалась из похода в Растин победоносная армия имперского графа ри,Шотела. В тот день, вдоль всей дороги собрались огромные толпы горожан. Что удивительно, эти толпы были намного больше даже тех, что обычно собираются посмотреть на казни.
Люди восторженно приветствовали стройные колонны марширующих солдат и отряды бравых кавалеристов, махали приветственно руками, кричали. Даже Гнус с Собиком, которые тоже были в этой толпе по работе, поддавшись общим настроениям, как дураки какие-то, принялись приветствовать армию. Гнус потом долго удивлённо ухмылялся своему непонятному порыву. Ладно, Собик, он совсем недалёкого ума, а что самого Гнуса завело?
– Странно, не идёт никто, - прошептал Собик.
Это действительно было странно. По Объездной обычно довольно часто ходили патрули. Перебраться через дорогу, в общем-то, не было проблемм - достаточно было подождать, пока пройдёт очередной патруль и быстро перебежать в скопление грязных и запутанных улочек западных районов Промзоны, бывших ещё грязнее и ещё запутаннее, чем в более старых, кое-как, всё же, организованных восточных районов.
Но они таились уже почти пол-склянки, а патрули так и не появлялись.
Решив не забивать себе лишний раз голову - мало ли, что могло произойти, пока они сидели в своём схроне - Гнус отлип от стены.
– Побежали, - толкнул он товарища.
На той стороне дороги ночная жизнь не замирала. По масляным фонарям, горевшим над дверями домов, можно было подыскать себе походящий кабак или дом любви. По слухам, которым, правда, Гнус не очень верил, снова появились и притоны, где клиентам предлагали наркотики.
Гнус легко ориентировался в этом запутанном лабиринте улиц западной Промзоны. Будучи от природы сообразительным и не раз битым жизнью со всех сторон, он, понимая, что умение ориентироваться может не раз его спасти, специально изучал все ходы и выходы, лазы и подворотни.
Не обращая внимания на нытьё оголодавшего Собика, он шёл в глубь улиц и остановился перед известной ему ночной забегаловкой, находящейся на окраине трущоб.
– Малыш, рада, чё ты опять в наших краях, давненько тебя не было, - сказала подсевшая к ним за столик молодая, но уже потасканная девчонка, - Может,
– Если ты, Агленда, считаешь, что пара-тройка десятков солигров и тугриков, это деньги, то закажи и себе, - иронично усмехнулся Гнус.
Девчонка была одной из немногих, к кому он относился хорошо. Отличаясь беззлобным и весёлым нравом, эта молодая шлюха умудрилась не озлобиться на жизнь, хотя в свои шестнадцать лет уже многое испытала. Даже побои от слишком агрессивных или оказавшихся несостоятельными клиентов делали её мрачной ненадолго. Как только заживали синяки и ссадины, она снова начинала улыбаться.
При этом она была, на взгляд Гнуса, красивой. И не только на его взгляд - Собик, и тот, не только жадно ртом поедал тушёные бобы с салом, но и жадно глазами ел Агленду.
– Правда? Спасибо, Малыш...
– Не зови меня Малышом. Поняла? Я просто Гнус. Запомни.
– Хорошо, запомню, просто Гнус. Ну, не злись, - засмеялась Агленда, увидев его возмущение, - Я же знаю, что ты хороший и добрый. Я закажу тоже себе бобов и сидра? Сидр тут, правда, уж скисший, но на большее-то у тебя не хватит.
Она вскочила и, провожаемая неотрывным взглядом Собика, направленным чуть ниже её поясницы, и завистливыми взглядами троих своих товарок, сидевших за столиком в углу, побежала к стойке делать себе заказ.
– Смотрю, дела у вас тут идут неважнецки, клиентов совсем нет. Что, разучились работать?
– подколол он Агленду, когда та с жадностью, не уступающей собиковской, накинулась на еду.
– А откуда сейчас клиентам взяться? Сам знаешь, что в последнее время творится, - говорила она с набитым ртом, - Псы словно с цепи сорвались, - девчонка хохотнула своему каламбуру, - Три декады тут всё шерстили. Хватали всех, кто не мог рассказать, где работает. И не соврёшь особо - проверяли. Правда, сегодня куда-то все исчезли. Как буд-то что-то задумали. Нетка говорит, что сожгут они нас тут всех. Дура. Да нешто мы в чём провинились?
В обычно полном зале этой дешёвой разливайки было необычайно малолюдно и тихо.
Кроме них с Собиком и Агленды с товарками, в кабаке была ещё основательно напившаяся, но тихая компания из пяти мусорщиков, пара загулявших скотников и сидевший за соседним столиком мрачный старый раб.
– Может, и не дура, - криво усмехнулся Гнус, - Может, и правду говорит. А то ты этих благородных не знаешь. От этих тварей всего можно ожидать, мы ведь для них не люди. Сейчас обложат всё вокруг и сожгут магией. Ты ведь про виконтессу нашу слышала, сколько у неё магической мощи? Ей спалить тут всё - раз плюнуть.
– Ой, да ладно тебе, Гнус, - быстро умявшая еду Агленда, взяла в руку кружку с прокисшим сидром. Отхлебнув, поморщилась, но проглотила, - Чем мы им мешаем? Да и виконтесса у нас добрая.
– Это все знают, - влез в разговор Собик.
Оказывается, он не только пускал слюни на девушку, но и слушал разговор.
– Да, - поддержала его Агленда, затем, вдруг, опустив голову, спросила, - Гнус, а у тебя ещё десятка солигров не будет? Я бы тебя порадовала, до самого утра. А то я третий день уже, даже долю, своей толстухе не отдаю.