Импровиз. Война менестреля
Шрифт:
— Нет. Это не Ланс альт Грегор, — покачал головой менестрель. — Он выдаёт себя за другого.
— Как? — Воскликнул лейтенант и скривился — видимо от резкого движения челюстью «стрельнул» больной зуб.
— Я видел альт Грегора в Эр-Трагере. Это не он.
«Правого» аж перекосило. Наверное, он уже придумал, куда потратит полученную от герцогини награду. Жестокое разочарование. Ланс с трудом сдержал улыбку. Ну, хоть так досадить офицеру, который задержал его ни за что ни про что.
— Я уверен, он и играть-то не умеет, — добавил он окончательный довод. — Хотите
— А какая? — Эрнан явно не увлекался музыкой и не посещал выступления великого менестреля. Оно и понятно, если бы посещал, то разговор сейчас шёл бы совсем другой.
— Ну, не знаю. «Золотые поля Унсалы», например.
— А вы сможете это сыграть?
— Я? — Ланс даже руки поднял. — Не с моим мастерством. У меня-то и получалась пара-тройка песенок, которые играют на деревенских танцульках. А «Золотые поля Унсалы» — шедевр. Я слышал, король Ронжар хорошо наградил альт Грегора за эту музыку.
Лейтенант кивнул.
— Эй, ты, Ланс альт Грегор или как там тебя зовут на самом деле! Сыграть сможешь? Лютню нести?
Самозванец покачал головой. Едва слышно прошептал разбитыми губами:
— Нет, не смогу… Не надо лютню.
— Это же надо! — Не сказал, а выплюнул слова Эрнан. — Как не повезло? И что теперь с ним делать?
— А может, всё-таки отправим в столицу? — С надеждой проговорил сержант. — Может, не целиком. Голову отрежем и отправим. Они же за голову обещали золото…
— Я твою голову отправлю! — взорвался офицер, стукнул кулаком по столу. — Ты кем меня выставить хочешь в столице?
— Нет так нет! — сержанту удалось скрыть насмешку в голосе. — Как прикажете! Так что с ним делать?
— Убери, чтобы глаза мои не видели!
Глава 9
Ч. 3
Сержант вышел из-за спины Ланса, в два шага поравнялся с самозванцем, выразительно провёл ногтем большого пальца себе попрёк горла.
— Только без крови! — зарычал лейтенант с перекошенным лицом. — Потом не отмоешь пол!
— Как прикажете! Во двор! — скомандовал сержант.
Солдаты подхватили пана, выдававшего себя за менестреля, и рысцой кинулись прочь из дома. Кажется, он потерял сознание, поскольку висел, как мешок со старыми тряпками.
Ланс остался один на один с офицером.
«Если бы пальцы слушались, и нога не вела себя так предательски… — подумал он. — Сбить с ног, пробежать через двор к коновязи, а там… Ищи ветра в поле…»
Но менестрель прекрасно понимал, что желание неосуществимо. Предположим, с флюсным офицером он справится, но пробежать мимо толпы солдат во дворе вряд ли удастся.
Словно подслушав его мысли, «правый» резким движением обнажил кинжал, воткнул его в столешницу. Оскалился.
— Вы всё ещё под арестом, пран Риинс.
— Полагаюсь на вашу справедливость, — снова поднял ладони менестрель.
— Наш суд справедлив, но суров, — проговорил лейтенант таким тоном, что у Ланса поползли мурашки между
— Благодарю вас, пран Эрнан, — пересохшим горлом выдавил Ланс. — Я старался.
— Нет, вам ещё придётся постараться. Наши долгие беседы впереди. — «Правый» бросил через плечо в распахнутую дверь. — Этого увести. Под замок!
Вбежавшие солдаты подхватили великого менестреля под локти и поволокли. Благодарение Вседержителю, хоть руки не связывали. Он не сопротивлялся, в полной мере осознавая свою беспомощность перед лицом превосходящих сил. Совершенно не хотелось повторять судьбу прана с «красной рыбкой» на дублете. Если он хочет помочь Реналле, то вначале должен выжить и попытаться каким-то образом спастись. Времена, когда он очертя голову бросался в любую драку, миновали. С годами и опытом приходит, если не разумная осторожность, то некое равнодушие, позволяющее сносить тяготы и лишения, и даже оскорбления, если они не затрагивают самые нежные струны души.
Глубокой осенью даже на юге Аркайла темнеет рано. На заставу надвигались сумерки. Холодный сырой ветер гнал по вору палую листву и раскачивал старую яблоню, на нижней ветке которой висел самозванец, решивший хоть недолго побыть Лансом альт Грегором из Дома Багряной Розы. Почерневший язык высовывался изо рта, на светлых шоссах расплывалось тёмное пятно. Обман пошёл ему невпрок.
Краем уха Ланс уловил разговор двух солдат — тех самых крепышей со складчатыми затылками, которые играли в кости.
— Сапоги хорошие у него…
— А всё равно сержант заберёт.
— Ты сильно умный, да? Тебе череп не жмёт?
Дальнейшую перебранку подслушать не удалось. Дверь в сарай захлопнулась за спиной менестреля и он опустился на солому, злой на весь мир. Говорят, в жизни каждого человека есть чёрная и белая полосы. Какое-то время тебе везёт, потом не везёт, потом удача вновь поворачивается лицом. Церковники говорят, что это смущает слабых людишек Отец Лжи. На самом деле, если ты богобоязненный и смиренный, то пенять на судьбу нельзя. Молись и воздастся тебе по Вере. Каждый получает от жизни лишь то, что заслужил, и авансовых платежей в этой торговле не бывает. Хотя иногда кажется, будто жизнь подбрасывает тебе подарки, но всегда оказывается, что неправильно ими распорядился. И ладно, если бы только свою жизнь сломал, а то ведь каждый норовит потоптаться грязными сапогами по чужой.
Сквозь щели в дощатых стенах врывался сквозняк. сырой и холодный. Плащ у Ланса забрали ещё утром. Добротный дублет пока что защищал от непогоды, но если ночью ещё похолодает… Надо бы подумать о ночлеге, если не тёплом, то хотя бы сносном, чтобы не простудиться и не помереть через три дня от скоротечной горячки. Почему-то брезгуя прикасаться к соломе руками, менестрель принялся сгребать её в кучу ногами. Незажившая рана болела. Сердце щемило от безнадёжности. Или от усталости. Иногда трудно различить, какая именно боль тебя терзает — душевная или телесная? И какая из них причиняет больше страданий?